Вот что казалось мне таким неправильным в этом ребенке — он не вел себя, как ребенок, не сидел, как ребенок, не говорил, как ребенок. Душа человека, получившая шанс прожить еще одну жизнь в маленьком беззащитном теле. И не просто человека, а очень и очень умного человека.
— Расскажите нам, — попросил молодой целитель, сразу переходя на «вы».
Атмосфера в комнате изменилась. Пришедшие приструнить хулигана взрослые превратились в просителей.
— Расскажу, — черные глаза мигнули. — В обмен на услугу.
— Какую? — змея, как и любая другая нечисть, не любила быть обязанной.
— Смертельную, — парень сжал кулаки, — Вы должны убить меня.
— Ищи дураков, — разозлилась Пашка, хвост в очередной раз поднялся и, подрагивая, замер, прерывая монотонный перестук по доскам пола. — Схватиться с хранительницей и уйти следом? Я пас. Вон, иди башку о стену разбей или с крыши спрыгни.
— Охраняющая не придет, — холод собственных слов царапал горло. — Filii de terra не видит своих подопечных, магия острова читает вот здесь, — я дотронулась пальцем до виска. — Здесь, в голове, он более чем взрослый.
— Верно. Я прошел сюда с группой. Земля детей не открылась бы перед визиргом, — мальчишка вздохнул. — Я прожил хорошую жизнь, похоронил жену, а потом мои дети похоронили меня. Этого, — он указал на свою грудь, — не просил, не искал правды о мире, о пределах и стежках. Мне не нужна вечность в теле ребенка, который никогда не вырастет. Мне не нужен второй шанс, у меня все получилось с первого, — мальчик встал и посмотрел снизу вверх на змею, — Неважно как это будет: яд нелюдя или магия целителя. Хранительница не придет на зов, даже если вы размотаете мои кишки по комнате. Сделка. Смерть за информацию, — он протянул руку Мартыну.
Я знала, что мы должны отказаться. Знала, но промолчала. Я могла понять желание уйти из нашей тили-мили-тряндии, уйти дальше вслед за теми, кого уже не вернуть, а не остаться навсегда ребенком.
Тело, в которое вселяют чужую душу, теряет способность к развитию и не подвержено изменениями. Этот мальчик никогда не вырастет, никогда не постареет и никогда не умрет. Его убьют. Может, через день, а может, через века. Визирг просто предлагает сократить этот срок.
Но понимать это одно, а принять — совсем другое, особенно если речь шла о смерти. Человек внутри меня это знал. Но молчал.
— Информацию за смерть, — молодой целитель пожал детскую ладошку. — Сделка.
Мальчишка облегченно выдохнул. Впервые с того момента, как мы вошли, на бесстрастном детском лице появились эмоции и губы чуть раздвинулись в улыбке.
— Информация, — сразу стал выполнять свою часть обязательств визирг. — Тур Бегущий исходил Бурый или, как говорят люди, Уральский хребет вдоль и поперек, иногда спускался на равнины. Здесь описан один случай из многих, — тонкая рука указала на дневник. — Две стёжки у подножия Сосновой. Вепрева пустошь — глухой угол на двадцать дворов, где «никоих следов ушедших тута сродясь не видавши». И перевалочный пункт восточников, через который везут товары — «вломную клажу». Большая и маленькая стежки. Так почему, Тур, спустившись с гор, прошел мимо широкого Подгорного к махонькой Пустоши?
— Восточная стёжка чуть в стороне, — пожал плечами Мартын.
— Ответ неверен, — строго сказал визирг. — Тур спустился, заночевал в Пустоши и вернулся по своим следам: «Подумавши, решил вертаться на тропу Висельника тем же ладом». А там, здравствуй, низшие, еще одна стежка, которую он умудрился не заметить, когда шел в первый раз. Подвий, что шел с закрытыми глазами?
— Он не знал, что там стежка. Может, не видел, не чувствовал или не обратил внимания, — предположила я. — Тысячи шагов, легко пройти мимо.
— Ответ неверен, — повторил мальчик.
— Человек мог, но не нечистый, — фыркнула явидь. — Мы никогда не проходим мимо. Он нашел пустошь, но не смог унюхать более шумный и пахучий Нагонный? Бред.
— Следы, — дошло до меня. — Когда он шел в Пустошь, следов груза — «вломной клажи» — не было.
— А когда возвращался, были, оставленные «третьего дня». Но он провел на северной стёжке меньше двух суток. Как такое может быть? — удивилась змея.
— Очень просто, — ответил визирг. — Когда он шел туда, ни следов, ни стёжки в нашем мире не было.
— «Нехорошая была ночь», — пробормотал молодой целитель, забирая у меня книжку. — Свернувшаяся кровь, плесень в зельях, шагнувшие вперед деревья… Это не лес сдвинулся, это безвременье.
— Когти не выскакивают сами по себе, — добавила явидь. — Детей что-то напугало, что-то заставило их защищаться, пусть это было во сне.
— Еще они могли вырасти, — сказал мальчик. — Сколько времени отсутствовала стежка в нашем времени? А сколько прошло там, где они оказались? Кто знает.
— Нехорошая ночь, — повторил целитель. — Но не было ни слухов, ни разговоров?
— Точно. И не будет, — мальчик по-взрослому расправил плечи. — Мой хозяин велел уничтожить даже, — он указал на журнал, — упоминания.
