выпало с этой Анни Вард, и они остаются до самого конца! Впрочем, теперь это уже ровным счетом не имеет никакого значения. Анни Вард исчезнет вместе со мной.
Раскрытый зев колодца ждал меня. Как много он обещал! Как манил! Я не могла больше ждать и, не чувствуя ничего, кроме облегчения, сделала последний шаг и перешагнула через край…
И повисла над черной бездной.
Кто-то схватил меня, кто-то крепко меня держал. Кто-то оттащил меня назад, на безопасные каменные плиты пола.
Локвуд. Его лицо было измождено, волосы растрепаны, пальто разорвано и покрыто пятнами плазмы. По воротничку рубашки стекала струйка крови.
Он еще крепче обхватил меня за талию и притянул к себе.
– Нет, – сказал он мне прямо в ухо. – Нет, Люси. Это не выход.
Он отпустил меня, наклонил голову, сбросив на пол висевшую у него на плече свернутую кольцом цепь.
– Спички! – крикнул он. – Дай мне твои спички. И твою цепь тоже! – Он схватился за свой пояс. – Мне нужно все железо и все серебро, которые у тебя остались. Дай мне свои печати. Ну давай же! Мы кретины! Колодец и есть Источник! Гости именно в нем!
Сила его воли проломилась ко мне сквозь призрачный захват, пробилась сквозь засасывающее болото оцепенения, в которое погрузил меня нескончаемый крик. Я сбросила свои цепи, отстегнула печати. Открыла кармашек на поясе и вытащила коробок специальных спичек, которые выпускает «Санрайз». Локвуд тем временем вытащил из своего пояса последнюю вспышку. Ту самую, большую, с темно-красной наклейкой, удесятеренной мощности и длинным-длинным запальным шнуром. Такой запал позволяет отбежать на безопасное расстояние.
Затем он вытащил карманный нож и обрезал бикфордов шнур, оставив от него лишь коротенький хвостик.
– Давай! – крикнул он. – Поджигай конец!
Не успев договорить, он уже отошел от меня, волоча наши цепи к отверстию колодца, сгибаясь под их тяжестью и тяжестью продолжающегося невыносимого крика. Семь теней на стене прекратили свой танец, замерли, неожиданно насторожились. Из каменных стен к нам потянулись призрачные руки. Вслед за ними впервые высунулись наружу и прикрытые капюшонами головы.
Я зажгла спичку и поднесла ее к кончику промасленного запального шнура. Вспыхнула искра, по шнуру побежал огонек. Локвуд сбросил в колодец наши цепи и серебряные печати. Вернулся назад, выхватил у меня банку со вспышкой и крикнул что есть силы:
– Беги, Люси! Беги к лестнице!
Но я не могла тронуться с места. Меня по-прежнему неудержимо тянуло к колодцу. Я чувствовала себя попавшей в смолу мухой, у меня не было сил даже повернуться.
Теперь Гости целиком вышли из стен и со всех сторон двинулись к нам. Два призрака почти добрались до Джорджа, который по-прежнему скорчившись сидел на полу. Остальные призраки направлялись к нам – под истлевшими капюшонами стали видны их белые костяные лица с темными провалами глазниц, с оскаленными в вечной ухмылке зубами. А крик становился все сильнее, перейдя все мыслимые границы.
Локвуд встал на край колодца, держа в руке серебристый цилиндр. Бикфордов шнур на нем догорел почти до самого конца.
Мгновение – и он швырнул цилиндр в колодец. Огонек шнура мелькнул в темноте и исчез.
Локвуд обернулся. Я увидела его изможденное бледное лицо, встретилась взглядом с его темными глазами.
Тени в капюшонах подобрались к нам уже почти вплотную.
Затем крик резко оборвался, призрачные тени замерли, и в этот миг весь мир взорвался и исчез в беззвучной ослепительной вспышке безжалостного белого света.
23
Я очнулась неожиданно, от боли. Открыв глаза, какое-то время я видела перед собой своих сестер, и Локвуда, и Аннабел Вард в красивом летнем платье с оранжевыми подсолнухами. Все они улыбались мне, и я отчетливо видела каждого из них, летящих надо мной на чем-то вроде облака. Их фигуры по краям слегка сливались друг с другом.
Я нисколько не обрадовалась, увидев их всех вместе, и мрачно наблюдала, как эти фигуры расплываются, бледнеют и исчезают, оставляя меня одну в каком-то холодном темном месте. Голова раскалывалась от боли.
Тьма вокруг меня не была непроглядной, ее слегка разгоняло какое-то серебристое сияние.
Стояла тишина, но не абсолютная. В ушах стоял звон – высокий, тонкий, похожий на комариное жужжание.
Услышав этот звон, я обрадовалась – это означало, что у меня болят уши, а раз у меня болят уши, то я жива и не нахожусь там, где царят вечная тишина и покой. Не нахожусь на дне колодца.
Помимо звона в ушах я начала ощущать резкий запах дыма и сгоревшего пороха, почувствовала противный химический привкус во рту. Поняла наконец, что лежу, прижавшись одной щекой к холодному жесткому камню.
Я попробовала пошевелиться – и застонала. У меня было такое ощущение, будто я снова выпрыгнула из окна дома Хоупов – как и тогда, каждый мускул
