– Я всё понял, этого больше не повторится! – срывающимся от страха голосом заверил его Овечкин, невольно косясь на озлобленных людей. – Я лишь хотел позаботиться о своей семье…
Он скорее почувствовал, чем разглядел вспышку ненависти в глазах окружающих, и осёкся. В этот момент прибежала Дилара с хнычущей Аминой на руках и принялась умолять Порфирьева о прощении, активно пеняя на мужа. Амбал брезгливо отмахнулся, сообщил, что если Овечкин ещё раз нарушит приказ, то его вытряхнут из скафандра и точно выпнут к чертовой матери вместе с семьёй, и объявил, что пора продолжать путь. Но подняться на ноги смогли не все. Три человека так и остались лежать рядом с костром, и осматривавший их пожарный констатировал смерть. Видимо, у них имелись какие-то проблемы со здоровьем, и сильное облучение стало последней каплей.
Группа двинулась дальше, но теперь держать прежний темп не удавалось. Людей часто рвало, многие испытывали сильное головокружение, все предельно ослабли, и колонна шла медленно. Порфирьев разбил всех на пары и велел держаться за руки и помогать друг другу, но чаще получалось наоборот: кто-то из пары падал и увлекал за собой напарника. Лица людей посерели, покрылись сыпью, на слизистых оболочках начали вспухать язвы, у многих начались кровотечения из носа и дёсен. С трудом переставляющая ноги вереница преодолевала два километра пути через развалины почти час, потом вновь ударил сильный ветер. Среди беснующихся облаков грязно-серого снега видимость мгновенно упала до ноля, и Порфирьев остановил группу. Все забились за крупные обломки и сжались в комок, чтобы сохранить немного тепла.
Температура вновь упала до минус пяти, и Антон с невольным ужасом думал о том, как тяжело сейчас приходится Диларе с детьми, особенно его крохотной дочурке. У него скафандр с подогревом, а их защищают лишь обмотки из всевозможного тряпья и пластиковых пакетов. Он порывался было добраться до семьи, чтобы хотя бы закрыть их собой от ветра, но понял, что в сплошной круговерти грязного снега не уверен, что точно определил направление движения. Не видно ни черта, можно проползти от жены в двух шагах и не заметить. Если он потеряется ещё раз, то асоциальный мизантроп Порфирьев вряд ли станет его искать. Конечно! Это же ставит под угрозу жизнь других людей! Какого чёрта, спрашивается, эти самые «другие люди» попёрлись с ними в Раменки без антирада?! Они прекрасно знали, что на поверхности смертельная радиация, все видели, что стало с полицейскими, которые копали нору в гастроном пять часов или сколько там… Неважно! Люди должны отдавать себе отчет, на что пошли! И Антон правильно сделал, что в первую очередь позаботился о собственной семье! Во-первых, это семья! Это святое! Во-вторых, у него дети! А это будущее! Им предстоит поднимать мир из руин! В-третьих, он и вся его семья получили антирад! Они точно выживут, в отличие от безмозглых суицидальных добровольцев! Поэтому их надо спасать в первую очередь! Он всё сделал правильно! Он прав! Прав!!!
Сильный ветер бушевал минут десять, после чего стих почти мгновенно, что стало нормой. Но Овечкин к этому ещё не привык, и некоторое время продолжал укрываться за парой крупных обломков. Там его нашёл пожарный и велел вместе с активистами поднимать людей на ноги. Поднять удалось не всех. Две женщины обессилили настолько, что идти уже не могли, и их было решено нести на себе. Мужчины-активисты, получившие антирад, взвалили их на себя, женщины-активисты шли рядом и поддерживали тела, чтобы частично облегчить ношу мужчинам. Антон остался один, и ему пришлось безостановочно перемещаться вдоль колонны из хвоста в голову и обратно, следя за тем, чтобы колонна вовремя останавливалась, если кто-то упал, и не разрывалась из-за этого. Изможденные люди постоянно спрашивали его, как долго ещё идти, и он, с ужасом глядя в покрытые кровавыми язвами серые лица, обещал выяснить всё у Порфирьева. Всякий раз, проходя мимо Дилары с детьми, он вглядывался в их глаза, но, к счастью, антирад делал своё дело, и внешних признаков радиационного поражения у его семьи не наблюдалось.
Грязно-серый снегопад закончился, и беспорядочный рельеф бескрайнего месива обломков вновь пошёл вверх, с каждым десятком метров увеличивая крутизну склона всё сильнее, и обессилевшие люди стали падать один за другим. Взбираться вверх на ногах им не хватало сил, и все карабкались на четвереньках. Активисты с больными женщинами на плечах сильно отстали, и Овечкин заторопился в голову колонны, на ходу выкрикивая в эфир предостережения и требование остановиться. Но оказалось, что голова колонны уже не двигается. Антон взобрался на вершину склона и налетел на расплывающийся в пылевом мраке силуэт Порфирьева, возникший у него на пути.
– Не дёргайся! – осадил его амбал, которого столкновение даже из равновесия не вывело. – Сбросишь нас в кратер к такой-то матери!
Антон выглянул из-за его мощной туши и замер, вглядываясь в освещенный мутным заревом пыльный сумрак. Они стояли на гребне громадного отвала, округлые края которого терялись в пылевом океане, уходя далеко в стороны. Судя по характерным обводам, это был кратер, точнее, гигантский кратер, дна которого не было видно из-за пылающего где-то глубоко внизу мощного огненного фонтана. Местность за кратером была охвачена огромными пожарами, пожиравшими утопающую в пыли территорию кусками, словно гигантские огненные брызги упали в пыльный океан, поглотивший бесконечное месиво обломков. Пожары были настолько мощны, что освещали площадь в несколько гектаров, и сквозь протянувшуюся от земли до неба пылевую завесу можно было разглядеть россыпь гигантских воронок с огненными фонтанами где-то в районе дна и бушующий вдалеке огненный смерч грандиозных размеров.
– Пришли, – коротко произнёс Порфирьев.
– Что это? – Антон расширившимися от ужаса глазами смотрел на исторгающие пламя гигантские воронки, не желая верить увиденному.
– Раменки, – ответил амбал.
– Но… – Логика подсказывала, что всё кончено, но психика не желала соглашаться с неизбежным, – …это же кратеры… там смертельная радиация… Нужно скорее найти вход в подземный город…
– Не сомневаюсь, что если ты прямо сейчас съедешь на заднице на дно и спрыгнешь в дыру внутри, из которой вырывается пожар, то, как только
