образовала подобие очереди, потом прошёл слух, что продуктов мало, и на всех не хватит. И все бросились отвоёвывать для себя кусок. Полицию смели за секунду, сейчас там давка и анархия.
Он одной рукой потянулся к креплениям рюкзака, стягивающим лямки на груди, и стало видно, что в другой руке брутал сжимает стандартный пятилитровый баллон с питьевой водой. Порфирьев расстегнул крепление лямок и поставил баллон с водой на лавку посреди вагона:
– Угощайтесь, кому надо. – Он направился в свой угол. – Только много не хлебайте, смотрите, чтоб всем хватило. Когда ещё в следующий раз получится за водой сходить…
– Вы были в гастрономе на поверхности? – оживился кто-то из мужчин, хватая баллон.
– Как у тебя всё просто, – иронически хмыкнул Порфирьев, снимая рюкзак. – Вода местная, из скважины. В администрации выдали за разведку завалов. За пару минут до разгрома буфета. Повезло уйти оттуда вовремя.
Словно в подтверждение его слов со стороны станции послышались глухие хлопки выстрелов.
– Полиция применила оружие! – испуганно воскликнула одна из женщин, терпеливо ожидающая своей очереди напиться из пошедшего по рукам баллона. – Там всё так плохо?!
– Ещё хуже, – с совершенно наплевательским видом уточнил Порфирьев, прислушиваясь: – Это не только полицейские пистолеты, палят все, кому не лень. Чтобы не превратить эвакуацию в столпотворение и давку, полиция отключила металлоискатели на входе в метро, вот и результат. Советую не покидать вагона, пока всё не стихнет. Если кому надо по нужде, топайте в конец тоннеля, где складывали мертвецов. Только заходите подальше, не то тут очень скоро будет вонять так, что дышать станет нечем раньше, чем начнут разлагаться трупы.
– Это кощунство! – возразил Антон. Вообще, конечно, сейчас не до сантиментов, но Порфирьев должен понимать, что это не его избрали старшим вагона, а Антона. – Мы оказались в кризисной ситуации, но мы не звери в джунглях! Олег, выбирай выражения!
– Мёртвым уже всё равно, – Порфирьеву, судя по выражению лица, было плевать на слова Антона и на самого Антона. – А если тебе хочется уточнить что-нибудь насчёт зверей, то сходи сейчас на станцию. Либо так, либо не действуй мне на нервы.
Он уселся на своё место и принялся копаться в своём рюкзачище. Антон ощутил сигнал от инстинкта самосохранения и не рискнул продолжать спор с неадекватным громилой в одиночку. Он окинул взглядом утопающий в полумраке вагон, ища поддержки, но только что получившие от брутала воду люди не желали вступать с ним в конфронтацию.
– Скажите, что удалось выяснить насчёт завала? – широкобёдрая фигуристая брюнетка лет двадцати пяти, пожалуй, самая молодая из обитателей вагона, подошла к импровизированному закутку Порфирьева и протянула ему опустевший баллон. – У нас есть шансы?
– Кто его знает… – Порфирьев неопределённо пожал плечами. – Я бы сказал, что есть. При наличии элементарных инструментов можно попытаться проделать в завале проход. Народа на станции полно, рабочих рук хватит. Но что там, наверху, случилось конкретно над нами, непонятно. Если рухнуло только здание самой станции, то выберемся быстро. Станция старая, строилась ещё в ту пору, когда конструкция надземных сооружений специально продумывалась, в том числе из расчета возможного обрушения в результате бомбардировки. Там особо нечему нас заваливать, купол рухнул, и всё. Лом, кирка, лопата и несколько часов терпения нас спасут. Вот соседняя «Смоленка», по Голубой ветке, расположена под жилым зданием. Если оно сложилось, то без экскаватора снаружи можно и не выкопаться.
– Повезло, что мы оказались на Синей ветке, – просто так протиснуться между рюкзачищем Порфирьева и вещами семьи Антона было невозможно, и девушка остановилась напротив Олега. – Но, почему вы так неуверенно отозвались о наших шансах?
– Наша станция расположена внутри квартала, и почти все окружающие здания выше нас, – ответил тот, не сдвигаясь с места. Похоже, предложить девушке присесть он совершенно не собирался. – Если эти дома обрушились, их обломками могло накрыть рухнувшее здание станции. Частично так и произошло, потому что наверху, у завала, я сквозняков не нашёл. Это значит, что нас завалило плотнее, чем просто рухнувшим куполом. Хотя в этом тоже есть свои плюсы.
– Какие? – удивилась девушка. Она предпочла не замечать полное отсутствие такта со стороны Порфирьева и демонстрировала позитив и дружелюбие.
Антон почувствовал, как жена украдкой пинает его ногой по туфле, и посмотрел на Дилару. Та саркастически прищурилась, указывая взглядом на девицу, типа, тёлочка подмазывается к более выгодному мужику, ищет место потеплее, и тут же незаметно скосила глаза в глубь вагона, мол, гляди. Антон осторожно проследил её взгляд и увидел, как компания из троих молодых мужчин, с которыми девица появилась в вагоне во время эвакуации, смотрит на свою попутчицу хмурыми взглядами. Один из молодых людей глядел с плохо скрываемой злостью, и это не укрылось от Антона даже в полумраке.
– Наверху радиация, – тем временем отвечал Порфирьев, скользя по собеседнице равнодушным взглядом оценщика, промышляющего на каком-нибудь древнеримском рынке рабов. – Жёсткое излучение, выделяющееся в момент термоядерного взрыва, это поток нейтронов и гамма-лучей, исходящих из зоны взрыва. Оно смертельно на дистанции в среднем трёх километров, в зависимости от мощности заряда. Поражающее действие проникающей радиации основано на ионизации живых клеток и молекул, приводящей к гибели. При подрыве нейтронных боеприпасов нейтроны составляют до восьмидесяти процентов жесткого потока, что практически не оставляет шансов для человека и прочих живых организмов. Но длительность действия проникающей радиации ограничивается, как правило, пятнадцатью-двадцатью секундами. А различные препятствия на пути излучения уменьшают его интенсивность.
