Какой интерес и трепет вызывают у школьников учёные, столпившиеся за пультом. Как роятся в детском разуме вопросы. И какие это вопросы. Липаш помнил, что его поразила ясность, с которой дети понимают статус и возможности взрослых. Они выбирали, о чём спросить, делали свои вопросы проще, чем те были на самом деле – как будто жалели взрослых, как будто знали, что души взрослых заторможены и наполовину мертвы. При этом – вот парадокс – они знали, что взрослые чем-то стали. Чем-то законченным. Поэтому они завидовали взрослым, завидовали долгой жизни.
– То есть, помимо извращённого сексуального удовольствия, вы получали удовольствие, подобное наркотическому, наслаждались изменённым способом видения мира?
– Да, – обессиленно соглашается Липаш.
– Дегора Липаш, мы благодарны вам за содействие, – говорит старший судья. – Теперь суд видит, что вы причинили себе непоправимый ущерб. В вашем случае лечить одну только сексуальную девиацию бесполезно. Ваша личность будет полностью стёрта.
К своему удивлению, Липаш ощущает волну покоя. Они не станут его переделывать. Он умрёт, будучи собой, уйдёт в свои сны. И, может быть, мяч снова будет у него в руках.
Сгустилась темнота. Зал заседаний исчез. Больше нет потной кожи, страха, складок жирного тела. Но есть тошнота – Квуп ощущал её совершенно отчётливо, и она была раз в десять сильнее, чем после первого сеанса.
Кресла раскрылись. Квуп и его друзья снова оказались в своих телах и в своём мире. Снахт спал, положив голову на пульт, и это должно было означать, что прошло ужасно много времени.
– Ублюдок безответственный, – успел сказать Квуп.
А потом они все – он сам, Ула, Ирвич, Ваки – повалились со своих кресел и начали блевать. Рвотный спазм изматывал, но и одновременно освобождал, как будто с каждой пульсацией пищевода в них возвращалась жизнь. Между двумя приступами рвоты Ирвич всхлипнул, и Квуп понял, что его друг плачет. Он позавидовал, потому что сам в эту минуту плакать не мог. Стоя на четвереньках и ощущая под собой зловонное содержимое своего желудка, он смотрел на свет за окном – на далёкую бело-голубую полосу горизонта.
– Никогда больше… – прохрипел Ваки.
Всхлипы Ирвича затихали. Квуп, шатаясь, поднялся на ноги, посмотрел на остальных и на мерцающую экранами машину. Она казалась ему гнездом кошмаров.
– Пойдём отсюда, – позвал он.
– Не могу, – еле слышно ответила Ула.
Квуп помог ей подняться. Они вышли в коридор. На мягких пакетах дремали угомонившиеся психонарики. Музыка больше не играла. В полной тишине подростки дошли до лестницы, спустились на пролёт вниз и остановились у большого полуразбитого окна.
– Лучше бы это был убийца, – потерянно сказал Ваки, – а то у меня в голове теперь след этого трахнутого задрота…
Всходило первое солнце. В его лучах купол Нового Города изменил цвет и обрёл бледно-голубые тона. Старый мир спал, его огни погасли, а проваленные крыши зданий серебрились битым стеклом. По дну улиц-ущелий стелился серый смог.
– Что же нам делать, – тихо спросил Квуп, – если мы тоже растём и должны стать взрослыми?
– Не обязательно такими, как этот… – пробормотал Ирвич.
Квуп покачал головой. Никто не переспросил, что он имеет в виду. Ула молча смотрела вниз, на пустынную Площадь Правосудия – как будто оценивала возможность смертельного прыжка.
Грава
Закуток Римана лишь на словах закуток, на самом деле здесь столько потайных ходов… Все обшарила – пусто. А ведь это последняя из вероятных областей обитания потеряшек. Следовательно, ребятки вовсе не потеряшки. Невозвращенцы, вот они кто! А невозвращенцы у нас где?
Метнулась в исходник, куда выводила «петля тупых». Девять неверных ответов и затем верный образовывали цикл, позволяя оставаться невидимым. Циклить можно до бесконечности, вопросы простенькие, главное – соблюдать схему 9–1. Разработчики реально лоханулись, пропустив эту петлю.
И в исходнике пусто! Однако…
Неужто цикл Винера? Обучалка для студентов-математиков. Лишь владевший в совершенстве тематикой мог крутиться там. А тематика – не фунт изюма: высшая алгебра. Сколько нервных клеток я потратила в своё время, пока обнаружила сей прокол… до него ещё поди доберись. Горестно вздыхаю. Дома дел полно, сын один как перст, а тут возись с этими…
Встречайте, господин Винер! Бодро щёлкаю задачку, с двумя последующими расправляюсь уже не столь легко и подвисаю на четвёртой. Хитрый интеграл увёртывается, не даётся. А если вот так? – ухватываю хвост, выхожу на идею. Решение – дело техники, а техника у меня отточенная, на автомате. Ответ программу удовлетворяет… Не сомневалась. Осталась формальность. Выплыл вопрос и список с ответами. Выбираю заведомо неверный – и я на месте.
Вот они, красавы, сидят рядышком в потайном чуланчике. Съёжились, увидев меня, обнялись… Поняли, кто перед ними: костюмчик мой за версту
