«Не могу. Не могу ничего сделать — ресурс исчерпан, а если бы и нет… не могу воевать против собственного отца», — опутанный блеклой платиной шокеров, Целест все еще вырывался. Бесполезно. Стражам не совладать с воином, но с девятнадцатилетним мальчишкой — сущая ерунда.
Рони не сопротивлялся. Только вскрикнул коротко, когда хрупнул, стянутый цепью, плечевой сустав. Пока Целест ругался и выбивался, он сумел- таки высунуться на долю секунды в окно, оценить ситуацию: да, ждут. Наручники из нейтрасети и традиционная пара Магнитов. Даже мобиль — графитово- серый, его очертания только угадывались благодаря мерному свету фонарей.
Можно попробовать.
— Нас здесь трое. Элоиза. Целест. Я. — Голос мистика звучал бесстрастно, будто вокодером модулировали — Больше никого.
Страж, душивший Вербену, разжал массивные пальцы. Вербена, негромко вякнув, повалилась на пол. Дрожа, отползла в дальний угол.
Целест открыл рот. Истеричный смех вспыхнул в диафрагме и рассеялся. Молчать. Нужно молчать и не мешать мистику.
Воевать не придется. Он надеялся.
— Адриан Альена, помните: Вербена — ваша дальняя родственница. Ее родители погибли в… катастрофе, и поэтому она живет у вас. Сегодня ночью мы с Целестом нарушили правила и явились сюда, но Вербена живет у вас уже несколько дней. Вы ее любите… как приемную дочь.
— Приемную дочь, — повторил Сенатор.
— Черт… Мозгожор, — невольно пискнула Элоиза. Рони дернулся, как от пощечины, на долю секунды будто рябь пробежала по невозмутимому лицу, однако продолжил.
— Когда ваша жена спросит, кто такая Вербена, расскажете эту историю. Сейчас вы отдадите нас с Целестом Гомеопатам, затем отпустите стражей и ляжете спать. А вы, — Рони обвел немигающим взором каждого из преданных охранников; гиганты зачарованно повторяли каждый жест «крысенка». Цепи негромко звякнули об пол. — Ничего не будете помнить, кроме того, что задание выполнили, и успешно. Все.
…Перед тем как наручниками сомкнулась нейтрасеть и хмурые невыспавшиеся Магниты подзатыльником подтолкнули обоих в мобиль, Целест успел показать Рони большой палец.
6
В камере три на четыре сидели уже дня два. Или три, или неделю, время запуталось в зеленоватых, цвета плесени, витках нейтрасети. Утешало, что нейтрасетью обили стены, словно войлоком — изолятор для душевнобольных, однако руки-ноги не связали. Целест раз сорок повторил, мол, добрый знак: значит, не собираются изгонять или казнить. Их сила пригодится.
Когда-нибудь. Возможно.
— Лучше бы выпороли там, или… — в который раз описал «круг почета» Целест. Рони невольно сравнивал его с пресловутой белкой, посаженная в деревянную конструкцию-круг, она надеется вырваться из клетки и бежит, бежит… бесполезно. Он прислонил голову к скользкой стене и отдернулся: обожгло ядовитыми лепестками.
Рони свернулся на полу в позе зародыша, дрожа от волглого холода.
— Небось ждут, пока мы тут мхом порастем. — Целест пнул бронированную дверь, припечатал ее колючей молнией, и сеть хищным растением поглотила корм. Искры взметнулись до потолка. — Дерьмо! Ненавижу!..
Решетка на двери приоткрылась. В проем втолкнули поднос: по плошке похлебки, куску хлеба и вода в жестяной кружке. Еду приносили «отключенные» — некогда одержимые-«психи», а ныне безмозглые зомби, бледнокожие, с сухими бесслезными стекляшками-склерами и черной змеей — тавро Гомеопатов — на лбу. Отключенных использовали как рабов-тюремщиков в том числе потому, что им никакой мистик не прикажет отпереть дверь или деактивировать системы безопасности. На простые приказы «подай-унеси-вымой» их хватало, как и на приказ «охранять пленников». Отключенные копошились в Цитадели, подобно опарышам в гнилом куске мяса, изредка попадались на улицах Виндикара, а избегали их и впрямь, как ходячих мертвецов.
Целест пронаблюдал, как долговязая фигура затормо-женно ковыляет по полутемному коридору, едва не задевая макушкой низкий бурый потолок.
— Уроды, — сказал он. Поднял миску с похлебкой, понюхал и поморщился: сущими помоями кормят. Тоже, что ли, наказание? Додумались же!
Он подцепил и выудил картофельную шелуху.
— По-моему, даже ты это есть не будешь, а, Рони?
Реакции не последовало. Целест сравнил напарника
с медленно бредущим «отключенным» — полуоткрытый рот и расслабленные лицевые мышцы коматозника; его передернуло. Что происходит? И без того молчаливый, Рони окончательно замкнулся в себе; равнодушный к клетке, к отвратительной кормежке, к… к нему, Целесту. Они ведь друзья. Что
