правда, но я на твоей стороне… на чьей? Близнецы со схожей аурой, сейчас они чужие.
— Ты была там, не так ли? — продолжал Целест. — Могла замолвить словечко…
— Прости. Не могла. Решение за Главой, и никто не вправе оспорить…
— А как там твоя идея насчет шоу? Противоречит официальной политике Эсколера?
Элоиза ждала этого вопроса. Она выдохнула с облегчением, словно брела по узкому мосту над бездной, и вдруг ступила на широкую равнину.
— Нет, — улыбнулась она, — Чернь… как и большинство аристократов, чего уж там, — боится вас, боится тех мер, которые вы предлагаете, и предпочитает закрыть глаза на ваши предупреждения. Но… Ты ведь помнишь, кому поклоняется Виндикар?
Целест открыл рот. Нужно протестовать и не сдаваться — Элоиза теперь одна из них, из Сената… его сестра. Любят его. «Элоиза. И Вербена».
Достаточно.
— Танцующей богине, — был риторический ответ. Целест хмурился, но в уголке рта притаилась улыбка.
— Вот именно. Если она попросит помощи — пусть и от имени Гомеопатов и воинов их, Магнитов, ей не откажут, — Элоиза прильнула к плечу брата, и Рони потупился. — Кстати, ты знаешь, кто такой этот Амбивалент, которым запугивали Сенат?
Они переглянулись — втроем.
— Я попробую выяснить, — неуверенно сказал Рони, — при Цитадели есть библиотека, в крайнем случае спрошу у наставника…
— А я видела кое-что. — Элоиза нахмурилась, намотала на палец рыжую прядь. Мокрые волосы пахли цветочной пыльцой, и, стоя рядом, Рони тайком втягивал этот запах — будто воруя его. — Помнишь диски… Целест, ты должен помнить. Когда вы приволокли Вербену…
— Из Архива. Да. Сто лет назад. Слушай, я думал… они потерялись?
— Голова у тебя потерялась. — Элоиза смерила брата торжествующим взглядом. — Правда, на них почти все зашифровано, но этот термин попадался. Ох, ладно… мне пора, да и вам нечего мокнуть. Передавайте ответ своим Гомеопатам, да поаккуратнее — говорят, глава воинов способна выжечь весь Эсколер одним взглядом, а старший мистик — превратить в кретинов с размягченным мозгом… впрочем, особенно стараться ему не пришлось бы. И держите плюс два в уме. Ага?
— Ага, — повторил Рони. Целест уже сокрылся в мобиле, а он все всматривался в серебристую ткань дождя, за которой исчезла Элоиза. Целесту пришлось поторопить его.
14
В тесной и скромной, по сравнению с «домом без теней», комнате Совета Целест держался с отстраненным спокойствием, и так же доложил резолюцию. Слова, слетая с губ в затхловатую сырость Цитадели, рассеивались кляксами, словно кровь на повязке.
Главы переглянулись. Привычно вспорхнуло золотистым мотыльком пенсне Горация, резко черкал пометки в пожеванном блокноте Флоренц. Винсент был не эмоциональнее карпа, глубоководного и медлительного.
Целест впился взглядом в Декстру. Неопалимые волосы потемнели до бархатно-гранатового, а губы она сжала так, что казалась вовсе лишенной рта.
«Я отказался от родового имени», — почти добавил Целест, а вместо этого спросил:
— Что такое Амбивалент?
— Теория ученых. Требующая подтверждения, недоказанная теория. — Гораций опередил остальных. Целест почему-то вообразил кривенького и помятого человечка с мечом в руках — меч слишком тяжел для куриных лапок, но Гораций упорно размахивает им. Сражаясь с… с Флоренцем? Или со всеми ними?
«Раскол внутри Гомеопатов?»
— «Антинаучные бредни»? Так говорили в Сенате.
— Теория, — подчеркнул Флоренц. Меч рухнул в пыль. — Одна из гипотез. Признаться, мы надеялись, что она подействует на Сенат… но нет так нет.
«Вы ведь и не ждали иного? Отправили меня и Рони, поставили галочку, и все…» — Он облизал губы, проглатывая привкус кислого молока.
Декстра сделала ему знак: свободен.
Ходы, переходы и ответвления внутри Цитадели напоминали муравейник. Раз в неделю в них терялся малыш-новичок, находили его запуганным и частенько — зареванным; давным-давно следовало запереть пустующие кельи и целые ветхие коридоры из шершавого камня, но выстроенная много десятков лет назад башня одичала, как и окружающий ее сад. А закоулки годились для разговоров.
Тао перегородил путь Целесту, вынудил отступить в L-образный тупик. Целест раздраженно напомнил о дежурстве — через полчаса между
