придерживаю свою мораль - потому что хочу, чтобы Утан спасла моих братьев.
Но что он мог сделать с ученой вроде Утан, кроме как выразить неодобрение? Чего требовал долг-этика-обязанности, когда он встречал кого-то подобного лицом к лицу?
Не знаю. Просто не знаю. Я должен был отдать её правосудию? Сейчас я не знаю даже, что такое правосудие.
Влияние Джусика, каким бы оно ни было, не заставило Скирату замолчать надолго. Он постучал по деке, с уверенным видом отвлекая Утан от своих мыслей.
- Ты уверена, что это твой вирус? - спросил он Утан. - На том рынке, куда ходит Палпи, выбор богатый.
Утан, наконец, подняла голову. Её лицо было серым, совершенно лишившимся крови.
- С чего бы ещё ему про это говорить?
- А откуда ты знаешь, что это именно твое творение? Он так отлично умеет пудрить мозги, что мы сами начинаем додумывать за него. - Скирата сунул деку в карман. - Что из увиденного заставило тебя думать, что это твой вирус?
Утан несколько долгих секунд смотрела на пустой экран голоприемника.
- Это мой, можешь поверить.
Она поднялась и медленно отодвинула свой стул от стола. Гиламар коротко кивнул Скирате, показывая что он обо всём позаботится, и вышел из комнаты вслед за ней.
Джусик подождал, пока не затихнут их шаги, и снова включили новости. Гибад сейчас был даже не на первых строчках ежечасных сводок. Внимание галактических новостных служб было таким же непостоянным, как и при Республике, и пропагандистской машине Палпатина не приходилось особо напрягаться.
Единственный человек - единственный сит, не может сделать всего в одиночку. Ему нужна помощь ленивых и равнодушных.
- Файрфек. - Скирата покачал головой. - Старый шабуир любуется своим творением.
Джусик старательно вгляделся в мелкие детали голоснимков городов Гибада. Признаки катастрофы везде были одинаковы - городской ландшафт выглядел почти как обычно, почти нормально, пока мусор на улицах не превращался при увеличении в мертвые тела, и тогда вся сцена выглядела совершенно иначе. У нижней грани экрана всплывали и пропадали короткие заголовки. Некоторые относились к самим снимкам, некоторые говорили совершенно про другие события. Всё равно, больше никто не задерживается и ни к чему внимательно не приглядывается. Джусик, тем не менее, внимательно и напряженно следил за прокручивавшимися заголовками.
"ИСТОЧНИКИ СООБЩАЮТ ЧТО ЗА БИООРУЖИЕМ СТОИТ БЕГЛЫЙ ГИБАДАНСКИЙ УЧЕНЫЙ - ВИРУС МОГ БЫТЬ ИСПОЛЬЗОВАН ПРОТИВ ИМПЕРИИ."
- Её вирус, всё верно. - проговорил Джусик. - Смотри. Палпи её показывает.
Скирата с отсутствующим видом взглянул на экран.
- Какой он милашка, верно?
- С чего бы он решил про неё рассказывать? - спросил Джусик. - Ему нет нужды оправдываться перед собой, да и гибаданцев, которые захотели бы её крови осталось немного.
- Ну, эмигрантов по миру должно остаться немало. Он мог решить, что они начнут за ней охотиться и сэкономят ему время.
- А сам он уже получил от неё то, чего хотел.
- Хм... он не получил вирус, избирательно работающий по клонам, или продление жизни... и он не умеет проигрывать. - Скирата потер глаза. - Но как мы собираемся сконцентрировать её ум на исследованиях по старению, когда она только что увидела, как её мир спустили в унитаз при помощи одного из её рецептов?
У Скираты были свои приоритеты, и они явно не включали в себя траур по Гибаду. Джусик понимал, почему Кэл не принимал это близко к сердцу. Это был не первый мир, почувствовавший кулак Палпатина, и он не будет последним; важно было лишь то, чтобы следующим не был Мандалор. Но всё равно Джусик чувствовал где-то глубоко внутри неприятие мысли о том, чтобы залечь на дно, он хотел бы сделать хоть что-то, пусть даже он не знал что, даже если это и было бесполезно.
- Это риторический вопрос, Кэл'буир? - поинтересовался он.
- Нет. Мне нужно, чтобы она оставалась мотивированной; а лучшее, что я могу придумать, это напомнить ей, что мы можем оказаться единственным инструментом для её мести.
- Считаешь, она захочет отомстить?
- Она человек. Ты бы не захотел? Ах да, может ты-то и нет...
- От этого чувства было бы сложно избавиться, несмотря на мое воспитание.
Джусику пришлось свыкнуться с его темной, неприятной стороной. Она была у каждого. Отвергать её было опасным заблуждением. Любой, кто считал что от неё можно избавиться усилием воли и медитацией, просто лишался способности распознать злые умыслы, как они есть, и начинал придавать им извращенно-возвышенную пристойность.
