— Сейчас, родная… Все уже хорошо. — И офицерам охраны: — Погибшие есть?
— Никак нет.
— Пострадавшие?
— Только охранник Ирины Алексеевны. Та, что подняла тревогу. Тяжелая. Стабильная.
— Арестованные?
— Трое: двое были в экипаже — и кучер.
— Бомбист? — спросил он.
— Исчез, — оба потупили глаза. — Телепорт. Точку выхода отслеживаем.
— Перекройте радиус в десять километров. Пришлите вестовых в дом — разжечь в камине огонь. И организовать нам ужин.
— Слушаемся, — слаженно отвечают.
— Все, прости, уже все…
Он подхватывает женщину на руки и идет с ней на второй этаж. Надо дойти до спальни — там есть дверь в купальню. С десяток водяных шаров, просторная, глубокая купальня, вышитые белыми волками и алыми гроздьями рябины огромные полотенца. Он любил местный орнамент, но почему-то сейчас все это напомнило ему пятна крови на снегу. Вдруг вспомнилось, как он стоял под алым снегопадом, а его родители падали на его плечи, руки, голову… «Не о том, не о том думаешь! — приказал он себе. — Сейчас главное — она! Ты — воин, ты войну прошел, ты смерти видел, а она! Согреть, успокоить. Сейчас, родная моя, сейчас! Прости, прости, прости…»
— Так никто не погиб? — раздается ее голос.
— Никто, — улыбается он, открывая ногой дверь. — Никто не погиб!
Улыбается и она.
— И мы не погибли? — спрашивает уже удивленно.
Он отрицательно качает головой, срывает с Ирины ставшую колом одежду, лишь на секунду отрывает от нее руки, чтоб хлопнуть в ладоши. Шары подлетели осторожно, немного помигали и подали воду нужной температуры. Странно… Они вели себя, как живые — будто они ей сочувствовали. Но ведь этого… не может… быть…
— Этого не может быть, — говорит Ирина едва слышно — и вдруг начинает кричать, рыдать, кого-то проклинать… Пытается куда-то бежать…
— Все, девочка моя, все! Все закончилось, слышишь? Все… — повторяет он как заведенный, чувствуя, как и его самого колотит. — Тише! Тише… Тише… Пожалуйста, успокойся.
— Нет, — плачет она в голос. — Нет. Это все неправда!
— Тише.
Он делает шаг к ней — держать ее на вытянутых руках нет никаких сил. Чувствует, как по нему тоже начинает бить тугими струями вода, но не понимает, горячая она или холодная.
— Это все лишь последние минуты затухающего сознания, понимаешь? Нас нет. Нас не стало… Еще миг — и исчезнет даже то, о чем мы мечтали. Это так и не сбудется… Ты это понимаешь?!
И она начинает целовать его сама, прижимаясь всем телом, странно-ледяным под горяченной водой. Пытается добраться до его кожи через одежду.
— Ира… — сквозь звон в ушах смог проговорить он.
— Я тебя люблю, — донеслось до него.
Его горячие руки на ее ледяном теле, которые вдруг резко, но с сожалением оторвались и судорожно хлопнули в ладоши, потому что князь вдруг почувствовал, что вода невозможно обжигающая! Подхватил ее на руки — Небеса, она практически ничего не весит, вышитое волками полотенце и то тяжелее. Так. Теперь опустить свою драгоценную ношу на кровать — осторожно, нежно…
Еще пара секунд — и все исчезло. Остались только ее жалобные всхлипывания, его хриплое дыхание и бешеный перестук сердец в унисон…
Он проснулся глубокой ночью оттого, что замерз. Попытался понять, куда делось его одеяло. Сообразил. Нежно поцеловал похитительницу в нос. Она не просто утащила одеяло, она свила из него целое гнездо — и теперь, пожалуй, только носик из него и торчал. Поднялся — и направился к гардеробу. Там наверняка будет что-то, чем можно укрыться. Не отнимать же одеяло у любимой женщины.
Хорошо хоть что подушек на кровати было две…
— Андрей, — раздался ее шепот, когда он завозился.
— Я здесь, — улыбнулся. — Спи.
А про себя подумал, что надо бы, пожалуй, прямо сейчас и сделать ей предложение. Будет романтично… Только… Ни цветов, ни кольца у него при себе не было. Все осталось в кабинете на работе, откуда он и понесся ее спасать.
