— Это было недоразумение, — тихо проговорила я. — И в нем… никто не виноват.
— Допустим, — у целительницы злобно блеснули глаза. И правда, как у волчицы… — Просто я хотела донести до вас — если что-то случается, надо идти за помощью. К вашим друзьям. К тем, кто вас любит, кому вы не безразличны. Ко мне, в конце концов!
— А не исчезать… — вспомнила я подобную беседу с Андреем.
— Именно так, — кивнула она. — Это был тяжелый год. Но, как бы то ни было, вы вернулись. И, повторюсь, стали намного сильнее. Так что выбирайте ассистентку из ординаторов — и вперед. Оперировать самостоятельно.
Андрея я увидела через несколько операций после этого разговора — он уже ждал меня, достаточно официально раскланялся и спросил:
— Чем могу помочь?
Под внимательным взглядом его охраны, быстрыми, любопытными взорами сотрудников госпиталя мне стало до невозможности неловко. И как, скажите на милость, мне его называть на людях?
Я стояла, раздумывая прежде всего над этим. Поэтому пропустила его вопрос:
— Вы ели?
— Что?
— Понятно… Как организовано питание целительниц? — вопрос в никуда. Кто-то сорвался с места. — Где мы можем поговорить?
А… Это уже ко мне. Наверное, его сиятельство изволил заметить мое несчастное лицо.
Конечно, он сейчас уйдет — а мне тут еще работать… Не то чтобы я опасалась каких-то последствий, просто боялась, что ко мне перестанут относиться по-человечески. Станут смотреть как на жену Великого князя… «Самый ужасный мезальянс в истории Империи» — если цитировать вчерашний выпуск «Верность монархии».
Я нахмурилась — и повела его на третий этаж. Традиционно в стационарных госпиталях под операционные отводили первый этаж. Ближе к приемному покою. А все остальное — повыше.
Мы шли — и молчали.
Потом я распахнула дверь своего маленького личного кабинета — мне, как полноправному оперирующему хирургу, теперь был положен отдельный закуток, где я могла отдыхать между операциями. Я даже не успела там обжиться, а уже принимала… Великого князя!
Первым туда, оттерев нас от входа, просочились охранники.
— Распорядитесь насчет ужина.
Я потихоньку стала узнавать «специальный» княжеский тон. Андрей им говорил, когда был чем-то недоволен.
— Я бы тоже поел. Прошу вас, княгиня.
И со мной так же…
Значит, недоволен именно мною…
Занятно.
Попыталась изобразить реверанс — хорошо бы добавить в движения иронии. Резко вскинулась — голова закружилась так, что чуть не упала.
Вот и вся моя… великосветскость…
Супруг подхватил под руку, затащил в кабинет. Охранники тихонько закрыли за нами дверь.
— Ир, ну ты что? — тихонько прошептал он мне на ухо, крепко прижимая к себе.
— Не знаю, — ответила я, чуть не плача. — Я не знаю, как мне вести себя положено. Как тебя… вас… называть. Как вообще…
— Я тебе открою тайну, — по-прежнему обнимая меня, проговорил он. — Ты можешь вести себя, как тебе нравится. Только не расстраивайся. Хочешь, я специальный указ издам об этом? И его императорское величество его подпишет?
— А надо как?
— Серьезно говорю — никто не знает. Родственники императора еще не женились на целительницах. А княжеские жены вообще не работают… Представляешь, твою зарплатную ведомость переделывали под новую фамилию, — в голосе послышались смешинки, — а там запись «княгиня Радомирова». Бедные чиновники. Какие нервы!
— Почему не работают? — возразила я. — А княгиня Снегова?
— Ты да она, — не стал спорить мой муж. — Еще с десяток примеров по Империи Поморья. Кстати, вот у своей начальницы и спроси, как она мужа величает…
— По имени-отчеству. И на «вы».
— Вот и ты делай так же, — разрешили мне великодушно.
Потом склонился, чтобы меня поцеловать. Я, вздохнув, погладила его плечи…
В дверь постучали.
— Твой… что там бывает в четыре утра… завтрак, наверное, — недовольно пробормотал князь. — Заходите.
