ВОЗВРАЩЕНИЕ
Я могу рассматривать четыре стены в комнате до тех пор, пока не начну слегка сходить с ума. Наутро после инквизиции было еще хуже, потому что почти все мои вещи пока что лежали в коробках на полу моей новой квартиры, а число этих коробок было так же жалко, как и мое существование. Думаю, один из главных служителей Господа должен был бы гордиться таким скромным, почти монашеским существованием (если коробку с джазовыми и блюзовыми дисками, а также пару стопок журналов о машинах вперемешку с несколькими выпусками «Плейбой» и «Пентхаус» можно считать «монашескими»), но это вгоняло меня в тоску. Будь я маленьким счастливым ангелочком, выполняющим работу для Рая, все было бы по-другому, но я всегда знал, что в моей загробной жизни должно быть нечто большее. Теперь, когда каждое утро я просыпался с дырой размером с Каз в моем сердце, я знал, чего мне не хватает, что отнюдь не значило, что я когда-нибудь этого добьюсь.
Я поклялся, что верну ее, и я не шутил. Я все еще был полон решимости, хотя мой гнев был не так силен, как несколько недель назад, и я начал осознавать, что вряд ли это вообще когда-нибудь произойдет. Начнем с того, что Каз была в Аду, а пробраться туда — все равно что попробовать заявиться в Рай без приглашения. Попасть в Форт Нокс и набрать полную тележку золотых слитков и то было бы легче. И Рай, и Ад находились вне зоны видимости, и под этим я имею в виду — вдалеке от старой доброй материальной Земли. Даже если я смогу пробраться туда, моя ангельская сущность не очень-то мне поможет. Бросаюсь в глаза? Ну да, совсем немного. И последнее, но от того не менее важное: в данный момент Каз была упрямой собственностью Всадника Элигора, Великого Герцога Ада, который уже показал свое намерение подвергнуть меня мучениям на век-другой, как только он разберется с более важными вещами. Я не думаю, что даже Караэль и весь небесный легион смогли бы вытащить Каз, так что представляете, каковы были мои шансы. На самом деле вся эта затея напоминала лишь сложное и болезненное самоубийство моей души.
Но милостивый Боже, каждое утро, когда я просыпался без Каз, я чувствовал боль. И каждую ночь, которую я проводил в одиночестве в никчемной комнатушке на Бич-стрит, я думал о том, как вернуть ее. Но единственный конец этой истории, который я не мог себе представить, — счастливый, разумный конец, в котором мы снова вместе.
Судя по известным мне правилам Рая, от инквизиторов я что-нибудь услышу только через несколько дней: чего уж у них там много, так это времени. Я бы не удивился, узнав, что они все еще в том зале заседаний, парят друг над другом и еще даже не начали обсуждать мою судьбу. Оставаться в моей маленькой квартире-студии в ожидании призыва от Рая было бы худшей идеей. Пусть я и не был еще готов плакаться о потере Каз, я придумал себе пару важных заданий, которые заставили бы меня встать и одеться.
Я взял такси и отправился к Орбану, оружейнику. Именно он создал оружие для турецкого султана, которое тот использовал в осаде Константинополя несколько столетий назад. Вот как все вышло: султан победил, Константинополь пал, христиане в ярости от поступка Орбана. Но он-то знает, что никогда не попадет в Рай, так что отказывается умирать и живет по сей день. По крайней мере, так он об этом рассказывает, а я не собираюсь с ним спорить, особенно учитывая, что его оружие не раз спасало мое тело и душу.
Еще Орбан делает броню для автомобилей, и мой выполненный по специальному заказу «Матадор» все еще находился у него в гараже. И хотя теперь у меня было достаточно денег, чтобы выкупить его, я подумал, что сияющий спорткар цвета топаза был не лучшим выбором для человека, собравшего такую богатую коллекцию врагов, как я. Какой был смысл в том, чтобы сменить квартиру и припарковать этого янтарного друга под окнами? Не то чтобы я собирался забросить эту машину — нет, я вложил в нее слишком много денег, сил и времени, — но мне надо было найти что-то для повседневной езды. В качестве ангела-адвоката ездить мне приходится много и в любое время суток. Я точно не собирался стоять на автобусной остановке в три часа ночи, надеясь, что одиннадцатый автобус вовремя довезет меня до кровати умирающего.
Когда я приехал, Орбана не было на месте, но один из его помощников, бородатый парень, которому для полноты образа не хватало только попугая на плече, узнал меня и открыл гараж — здание вытянутой формы на причале, соседствующем с оружейной фабрикой Орбана. Большинство автомобилей, находящихся здесь, обычно привозили для модификаций, чаще всего для бронирования, но их владельцы либо обанкротились, либо им уже не была нужна броня. А все их машины остались у Орбана. Некоторые из них, которые он уже доделал, удалось продать, а остальные он обычно потрошил на детали.
Парень с пиратской бородой вернулся к очередной машине-убийце, над которой он работал, а я прохаживался вдоль рядов автомобилей, и мои шаги отражались эхом от бетонного пола и круглой металлической крыши. Большинство машин здесь были огромными лимузинами или роскошными американскими ретро-седанами — их продать было сложнее, чем «Хаммеры» и навороченные внедорожники, которые предпочитали нынешние наркодилеры. Одна из моих классических машин от Орбана, «Понтиак Бонневилль», пострадала в схватке с
Вдалеке стояла машина, похожая на маленькую горку мусора из-за своего размера и приплюснутой «морды» — «Нова Супер Спорт» 1969 года. Потускневшая краска когда-то была приятного красного цвета, но можно покрасить ее и в менее заметный тон. В свое время машинка была шикарной — у «Супер Спорта» был двигатель V8 рабочим объемом 350 дюймов. Кузов был неплохим, но выглядела машина так, будто ей суждено ржаветь во дворе у
