— Привет, Бобби. Рад встрече, — его голос казался мне еще более слабым, чем в последний раз, более воздушным, менее грубым. — Давно не виделись.
— Точно. Ну, как ты знаешь, я уже какое-то время не состою в «Арфе».
— В прошлый раз это тебя не остановило.
Я не хотел говорить об этом. Расскажу вам как-нибудь потом.
— Ты выручишь меня, Обломыш? — Я вдруг неважно себя почувствовал. — С тобой все в порядке?
— Со мной? — Он запрокинул голову, вдыхая. Он смеялся. Тихо смеялся в этой бетонной могиле под автострадой. Я даже не сразу его расслышал. — Лучше не бывало. Бегаю еще быстрее, прыгаю еще выше. Ты будешь доволен, — эти яркие глаза снова смотрели на меня. — Не волнуйся за меня, Бобби.
Это предложение вполне могло закончиться так: «потому что ты все равно не сможешь помочь». И это было правдой: помимо моей команды, команды противников и обычных людей мир полон таких, как Обломыш — все они живут и умирают, будто сорняки, выросшие в трещине асфальта.
— Хорошо, но сначала я должен объяснить…
— Деньги принес?
Я вынул деньги из кармана, снял с них резинку.
— Я помню правило. Не крупнее двадцаток. Твои помощники могут состарить купюры. Судя по их виду, они неплохо справляются.
Я протянул наличные, и на миг, поддавшись привычному рефлексу, он протянул свои маленькие ручки, но потом позвал Одноглазого (которого, видимо, звали Тико) — тот взял деньги и положил в коробку. У Тико был такой гордый вид, словно он сам заработал все эти деньги. Обломыш проводил Тико взглядом, когда тот вышел из комнаты.
— Они неплохие ребята, — сказал он с высоты своих лет, остальные мальчишки были года на два-три младше его. — Они заботятся обо мне.
На мгновение я снова услышал того ребенка, которым он мог бы оставаться, будь его прошлое другим. Он был одиноким больным ребенком, мечтавшим выйти на улицу и поиграть с другими ребятами. Это был удар по больному.
Вскоре вернулся Тико с двумя другими ребятами и начал подготавливать Обломыша. Они привязывали его к аппарату, который когда-то был ржавым домашним тренажером, но они нашли и разобрали его наверху и снова собрали здесь, внизу. На миг я задумался: откуда они, как жизнь связала их всех вместе? Конечно, Обломыш был самым странным из всех, но я знал о нем не больше, чем о любом из его мелких приспешников. Даже Жировик не смог узнать его настоящее имя. Когда мы его узнали, он уже был странным крошечным подростком с особым даром. Он продавал этот дар, чтобы содержать себя и свою банду беспризорников.
Естественно, за каждый дар приходится платить, и цена дара Обломыша была высока.
Сначала ребята повязали эластичный бинт, которым пользуются атлеты при растяжениях, вокруг его конечностей и торса. В итоге он выглядел, как комедиант из скетча про больницу. Затем они привязали его к тренажеру с хирургическими трубками. Меня радовало, что они действовали аккуратно, с благоговением священников, молящихся у святыни. Они оставили концы веревок висеть с каждой стороны, кроме той, которая придерживала его лоб. Обломыш следил за их действиями, но было ясно, что он вполне спокоен. В конце концов, он уже не раз проходил через эту процедуру.
— Кстати, Бобби, — сказал он, — Кэйшон — тот, который вел тебя поверху, помнишь? — его голос звучал так тихо, что я подошел поближе. — Он пришел ко мне, потому что хотел научиться танцевать. Он слышал обо мне, но, видишь ли, подумал, что я занимаюсь брейк-дансом.
— Брейк-данс два: эктоплазмическое бугалу, [15]— сказал я ни с того ни с сего, чувствуя лишь странное беспокойство, которое всегда одолевало меня в присутствии Обломыша.
Из другой комнаты вернулся Тико с банкой горючего топлива стерно, разгорающегося на старой фарфоровой тарелке.
— Но ты ведь не так хорошо танцуешь, а, босс?
— Ты ошибаешься, — ответил Обломыш. — Я танцую очень-очень хорошо. Просто никто из вас не может этого увидеть.
Тико сощурил свой единственный глаз, насыпая какой-то порошок, зажатый в его руке, в банку стерно, затем поставил тарелку на пол перед тренажером, от чего Обломыш еще больше стал похож на искалеченного языческого идола. Банка начала искрить и немного дымить, потом оранжевое пламя превратилось в остывше-голубое. Тико отошел и прижался к стене вместе с остальными восхищенными членами их маленькой группы.
— Скажи, что ты хочешь узнать, Бобби, — сказал Обломыш. — А потом я покажу тебе мой танец.
Я и раньше видел его. Очень впечатляюще! Стоит ли оно двух тысяч баксов? Зависит от того, с какой информацией я выйду отсюда. Так что я поведал ему об «улыбающемся убийце»: как я видел, что тот сгорел, попав в ангельскую западню, и как совсем недавно он несколько раз пытался убить меня.
— Странный тип, — медленно проговорил Обломыш. Пламя теперь стало полностью голубым, в комнате преобладали холодные тона —
