— Не волнуйтесь, сэр. Вы скоро поправитесь, — убедила она меня, выходя из комнаты.
Покалывание теперь точно почти прошло. Голова уже не так кружилась, чувствовалось, что я хорошенько поспал. Интересно, насколько же я вырубился? Я даже не представлял, как долго находился в доме леди Цинк — несколько часов или дней, но проверить время не было возможности. Можно подумать, что в Аду полно таких адских механизмов современной цивилизации, как часы, но это не так. На самом деле у них не было даже календаря, хотя у них как-то получалось отсчитывать даты и даже времена года. Видимо, когда вас приговорили к вечным мучениям, вряд ли вам захочется уточнить, насколько медленно тянется время. Не говоря уже о том, что если здесь все было устроено, как и в Раю, то время
Когда мой разум полностью вернулся, я также понял, что не могу доверять этой кажущейся доброте. Даже если здесь не было никакого подвоха, даже если Вера была воплощением Рипраша среди высшего класса демонов, это не означало, что ее знакомые не захотят съесть меня или сдать моим врагам. Мне нужно было быть осторожным.
Я поковылял к окну, которое, к моему облегчению, не было закрыто решеткой или каким-либо хитрым замком, как будто я действительно был гостем этого дома. Я надеялся, что вид из окна подскажет мне, какое время адского дня сейчас было, что поможет мне немного сориентироваться. Мне казалось, что я нахожусь в Аду уже несколько месяцев, и хотя у меня не было конкретного назначенного срока отъезда, я понимал — если не найду графиню Холодные Руки и не выберусь отсюда в ближайшее время, то не выберусь никогда. Давящая тяжесть этого места, его невероятный ужас сводили меня с ума. Только воспоминания о Каз заставляли меня двигаться вперед, только мысли о том, что, если я ничего не предприму, ее участь окажется такой же, как у всех обитателей Ада: ее ждут вечные страдания. По-видимому, из-за меня ей придется еще хуже, и не только потому, что ее очаровала моя прекрасная ангельская сущность. Я сомневался, что Элигор когда-либо еще отпустит ее в реальный мир, так что она лишалась даже этого небольшого утешения.
«Нет, сейчас я не должен волноваться об этом, — сказал я себе, — до этого не дойдет, такой исход маловероятен. Надо действовать по порядку».
Я подошел к высокому окну и встал на массивный стул, сделанный из костей каких-то животных. Но даже добравшись до подоконника, я все равно не мог определить время. Казалось, мы находимся в нижней части высоких башен, метрах в тридцати от лабиринта шпилей и мостов, соединяющих здания — их я увидел, когда вышел из Вокзала. Неподалеку виднелась она из массивных городских стен, закрывая мне вид практически на все, кроме самих гигантских каменных сооружений, черных, как беззвездная ночь. Красный свет, заливавший внутренний двор, мог исходить от чего угодно: от дневного огня, от опасного пламени неподалеку или даже от ям, полных горячей лавы, которыми Пандемониум был усеян, точно норами гигантских сусликов.
Осторожно спустившись с подоконника неуклюжими движениями — цепляться я теперь мог только одной рукой, а другая все еще пульсировала от боли, я заметил что-то на сундуке, стоявшем у кровати. Среди набора мужских принадлежностей, щипчиков, щеток и прочего, лицевой стороной вниз лежало ручное зеркало. Я не видел своего собственного лица с тех пор, как попал в Ад. Я уже привык видеть свою серо-черную кожу в полосках, как у существ, обитающих в южноафриканских степях, и она мне даже нравилась (потому что была прочной, как шкура буйвола), но я не знал, каковы черты моего лица, хотя на ощупь они казались вполне человеческими. В Аду было очень мало отражающих поверхностей; я почти не видел стоячей воды, а большинство металлических предметов настолько заржавели или окислились, что в них уже ничего не отражалось. С чувством любопытства и тревоги я поднял зеркало.
Надо сказать, меня это шокировало.
Дело не в том, что цвет лица и остальной кожи не совпадал — здесь все было в порядке, потому что темно-серое тело и светло-серое лицо были покрыты одинаковыми полосами: черные линии шли с двух сторон ото рта, проходили через глаза и потом вверх к завиткам на лбу, которые больше походили на татуировки племени маори. Изо рта торчали клыки, но это мне уже было известно, и даже глаза соответствовали моей внешности: они были бледно-оранжевыми, с вертикальными зрачками, как у кошки. Но самое удивительное заключалось в том, что подо всем этим узнавалось мое лицо; это Бобби Доллар, сказал бы любой знакомый, просто слегка перекрашенный, будто наспех угнанная машина. Серьезно. Тело демона было всего лишь камуфляжем, и теперь я сомневался, что могу провести кого-то, кто знаком с моим земным обликом — включая Великого Герцога Элигора, монстра, которого я собирался ограбить.
Меня охватила паника. Все это время я ходил по Аду с более-менее моим собственным лицом. Почему это случилось? Ламех подвела меня? Или это Темюэль оказался предателем? Но зачем ему так изворачиваться, когда он мог бы просто сообщить, что я нахожусь в самовольной отлучке, и вышестоящие ангелы сделали бы все остальное? Казалось, что в связи с расследованием дела о моем друге Сэме и движении Третьего пути они и так были готовы вынести мне последний приговор.
Сам не зная того, я неделями бродил по Аду с огромной табличкой «УБЕЙТЕ МЕНЯ» на лбу.
Я постарался успокоиться. Может, это было вовсе не предательство Темюэля, а побочные эффекты перемещения в другое тело? В конце концов, я никогда не слышал, чтобы раньше ангелы использовали тела демонов. На Земле мои тела всегда выглядели примерно одинаково. Возможно, именно это и сказывается. Но разве у наших душ могут быть «встроенные» черты лица? Это казалось мне странным.
Дверь открылась, испугав меня так, что я выронил тяжелое зеркало. Я попробовал схватить его рукой, которая уже давно отсутствовала, но сумел лишь подставить свою (голую) ногу, на которое оно и приземлилось.
