— Н-ничья.
На этом слове мой голос задрожал, а по щекам все-таки полились непрошеные слезы.
В глазах стражников мелькнуло сочувствие, они расступились, пропуская меня. Вслед я услышала, как один из них прошептал:
— Станет одиноко, загляни ко мне, красавица.
Я шла по коридору, стараясь выглядеть так, будто знаю, что делаю. На самом деле я искала укромное место, чтобы забиться туда, отдышаться и направиться дальше с новыми силами. Я понятия не имела, где нанимают на работу, и боялась спросить — не хотела показывать заплаканное лицо.
Наконец мне попалась полуоткрытая дверь, за которой виднелись метелки и швабры, висела для просушки ветошь. Я шмыгнула туда, удостоверившись, что никто не смотрит, и дала волю слезам.
И тут меня кто-то тронул за предплечье тонкими пальчиками. Я взвилась от испуга.
— Тише, — послышался мелодичный голос молодой девушки. — Я не хотела напугать. Только утешить.
— Кто тут?
— Не выдавай меня, пожалуйста. Меня зовут Мэй. Прячусь от экономки. Она меня невзлюбила.
— Я… Лиса. — Новое имя само легло на язык. — Иду наниматься в служанки.
— Бедненькая, — прошептала Мэй, а меня кинуло в жар.
Плохой знак, когда новые знакомые тебя жалеют.
— Почему?
— Новеньким тут несладко. — Она горестно вздохнула, а у меня захолодело под сердцем.
Что же делать?
Я ничего не знала об этом мире. Когда очутилась у эмбии Уилкокс, то вкусное вино и чай с вареньем позволили поверить, будто все это только игра. Приключение. Но сейчас в запыленном чулане меня с головой накрыл страх. Сердце часто забилось в груди, по жилам будто потек жидкий огонь. Все вокруг показалось мутным, как в тумане, я отчаянно захотела оказаться в безопасном месте. Мне нужно выжить. Как-то ухитриться не ошибиться в выборе, а разве возможно это сделать, если я будто слепой котенок?
Я заплакала навзрыд, прикусив кулак, чтобы не привлекать лишнего внимания.
Мэй легко погладила меня по плечу.
— Лиса… Может, вернешься домой?
Я всхлипнула и накрыла ее руку своей.
— У меня нет дома. Я ничья.
Мэй вздохнула и призналась:
— Я тоже.
Мне стало чуточку легче. Существует еще один человек с моей бедой. Я постаралась рассмотреть лицо Мэй, но в чулане было слишком темно, и все вокруг расплывалось от слез.
— Мэй, если меня возьмут на службу, будем поддерживать друг друга? — спросила я с надеждой в голосе.
— Поверь, ты не захочешь моего общества.
В ее голосе было столько грусти, а мне так хотелось человеческого тепла, что я во внезапном порыве повернулась к ней и обняла. Крепко, нежно, как обнимала младшую сестру. Совершенно чужого человека, которого даже толком не разглядела. Мэй оказалась на голову меня ниже, хрупкая и худенькая, с кудрявой головой. Она обняла меня за талию, уткнулась в плечо и тоже заплакала.
А я вдруг опомнилась, отстранилась от нее, вытерла слезы рукавом и выпалила:
— Мне нужно бежать. Где, говоришь, нанимают на работу?
— Дальше по коридору, подняться на полпролета вверх. Там комната экономки.
Я пощипала щеки, прикусила губу, чтобы выглядеть как нормальный человек, а не как недавно рыдавшая истеричка. И еще меня взяла злость — из-за чего переживаю? Что не возьмут на самую грязную и черную работу? Придумала себе судьбоносное собеседование, будто станут золотом осыпать. Ничего, прорвемся.
Я побежала вперед, поправляя волосы под чепцом. У самой лестницы замедлила шаг. Пошла степенно, опустив голову, подражая другим служанкам. Когда поднялась на полпролета, слезы уже высохли.
Экономкой оказалась сухая высокая женщина с седыми волосами, в строгом платье и со связкой ключей у пояса. Она стояла у входа в комнату, провожая ястребиным взором служанок. Каждую окрикивала, приказывала поправить одежду, держать спину прямо, торопиться, не семенить. И получала видимое удовольствие, когда они вздрагивали от окриков. Неудивительно, что она застращала Мэй.
Я прикусила щеку изнутри, смиренно встала в сторонке и принялась ждать, пока на меня обратят внимание.
Экономка осмотрела меня с ног до головы, я не поднимала глаз, лишь чувствовала на себе цепкий взгляд.
