– Женские особи… – корректирует папа.
– Ну, если хотите, женские особи рожают детей, как наши женщины.
Папа только улыбается, всем своим видом демонстрируя, что этот аргумент не является для него слишком весомым.
– Но во имя чего вы отказываете Эмчам в праве считаться людьми? Чего у них меньше, а у нас больше, чтобы это давало нам такое превосходство?
– Рост. Я заранее знаю, что, если я представил бы кардиналам этот вопрос для обсуждения, они вынесли бы определение, что необходим минимальный рост.
– И какой же?
– Могу дать точный ответ на ваш вопрос: 50 сантиметров.
– Откуда вы взяли эту произвольную цифру?
– Из Книги рекордов Гиннесса. Перед тем как вы пришли, я сверился с этой современной точкой отсчета, каким был самый маленький человек в мире, его рост 54,6 сантиметра.
– Но это…
– В любом случае, мои кардиналы сказали бы, что душа может воплотиться только в минимальном объеме плоти.
Когда папа произносит эти слова, он распрямляется в кресле, и его живот становится от этого более заметным.
– Рост? Значит именно «это» мешает им считаться равными нам?
– И… размножение живородящих живых существ. Вы говорите мне, что они больше не зарождаются в пробирках, но они вылупляются из яиц. Признайте же, что это совсем не соответствует учению апостолов.
– Но в эпоху апостолов не было биологии!
Папа улыбается еще шире.
– Тогда чем же для вас являются Эмчи? – настойчиво вопрошает Давид.
Понтифик делает уклончивый жест:
– Своего рода… маленькими обезьянками. В чем-то, как капуцины или уистити. На вашем месте для защиты микролюдей я обратился бы скорее в организации по защите животных. Это, мне кажется, более подходящая инстанция для того, чтобы проводить такого рода дебаты. Думаю, во Франции у вас есть Общество защиты животных. Возможно, они смогут помочь вам защитить права Эмчей от таких «неловких подростков», как этот молодой Курц. – Папа Пий 3.14 встает с кресла и кладет руку Давиду на плечо. – Поверьте, сын мой, у меня самого есть лабрадор, и я был возмущен, когда узнал, что собак используют в опытах по вивисекции… Меня стало трясти от одной только мысли об этом. И мне даже иногда кажется, что у моего лабрадора человеческий взгляд, и, как сказано, «он только говорить не может». Однако мне не пришла бы в голову идея требовать, чтобы признали, что у него есть душа.
Давид ищет, что ответить, но слова не идут ему в голову. Болезненный комок сжимает его горло.