пламенем волос.
— Ты красивая, как звезда, — шепчет Эмми.
Ауриэль отдает Лу ковшик и смотрит на нас по очереди. Легко скользит взглядом, хотя легкость обманчивая.
Говорящая встает. Подходит к моему табурету. Прохладные пальцы касаются татуировки в виде полной луны у меня на скуле.
— Вовремя ты меня нашла. Я рада, — произносит Говорящая.
— Ну и спектакль ты там устроила. — В голосе Лу вызов. — Зрители схавали. Простачки, уши развесили, приняли все за чистую монету.
— Лу! — ахает Эмми.
— Шаманка, значит? — хмыкает Лу.
— Да, — отвечает Ауриэль.
У нее внутри спокойствие. Как будто и не билась в конвульсиях всего несколько минут назад. Я вздрагиваю от грубости Лу. Понятно, к чему он ведет.
— Лу, — шепчу я предостерегающе.
— И какие у тебя еще фокусы в запасе? Может, чтение по звездам? Ты читаешь по звездам, Ауриэль Тай?
Голос Лу — как зыбучие пески в Пустошах. Сверху ровно, а в глубине западня для неосторожных путников.
Ауриэль попадается в западню.
— Да, — говорит она. — Свет указывает мне путь. Молния, солнце, луна, звезды.
— Вот оно как. — Лу не сводит с нее тяжелого взгляда. — Жалкие вы все, и ты, и твои тупые последователи. Наш отец воображал, будто видит будущее среди звезд, — говорит Лу.
— Да, — отвечает она. — Когда Виллем был совсем маленьким, он встретил путника, который научил его читать по звездам.
Эмми широко раскрывает глаза.
— Откуда ты знаешь?
— Этот путник — мой дедушка, — говорит Ауриэль. — Его звали Намид. А прозвище у него было Звездный танцор. Он был мудрый и очень много знал.
— Мудрый и очень много знал, — повторяет Лу. — Я бы засмеялся, если б все это не было так печально. Наш слабоумный отец вечно смотрел в небо вместо того, чтобы присматривать за нами. Мы из-за него чуть с голоду не померли в том проклятом месте. Я не только о еде. Мы изголодались по отцовскому вниманию. По надежде. Каждую ночь он читал звезды и говорил, что завтра пойдет дождь. Это начертано в небе, сынок. Дождя мы так и не дождались. А знаешь, чего дождались? Гибели своей! И я, и сёстры. Все из-за дурацких звезд.
Лу сдерживается, не повышает голоса. А когда замолкает, меня в тишине обступают тени прошлого. Давят. Я задыхаюсь.
— Моей сестре не нужна твоя помощь, — говорит Лу. — Пошли отсюда.
— Лу, а как же… — начинает Эмми.
— Эм, помолчи, — велит он. — Томмо, веди Сабу.
Томмо обхватывает меня за талию. Поднимает на ноги. Следопыт жалобно скулит, смотрит то на нас, то на Ауриэль. Нерон каркает.
— Нельзя уходить! — кричит Эмми. — Лу, это неправильно!
Ауриэль сжимает мою руку.
— Саба, я могу тебя исцелить. Прогнать мертвецов, снова вложить лук в руки. Подготовить к тому, что ждет впереди.
— Запад нас ждет впереди, — обрывает Лу. — Большая вода.
— Вы не попадете на запад, — вздыхает Ауриэль. — Простите меня. Я вижу другое.
— Да кому какое дело, что ты видела, притвора! — Лу хватает что-то со стола.
Вдруг темноту в палатке прорезает яркий луч. Ауриэль с криком прижимает к глазам ладонь.
Лу держит в руке осколок зеркала. Этим осколком он пустил зайчик от плошки. Брат швыряет стекляшку к ногам Ауриэль.
— Что ж ты не попросишь свой путеводный свет, чтобы исцелил тебе глаза?
Он поворачивается к двери, и тут Ауриэль начинает говорить:
— Эллис была редкостная красавица, и внешностью, и душой. Глаза цвета весеннего неба и длинные золотые волосы, точь-в-точь как у ее первенца, любимого сыночка. Она назвала его Лу. Ах, Лу, у тебя такие голубые глаза, в них можно утонуть, как в море.
Лу замер как вкопанный. Спина прямая, напряженная. Ему не видно, что делает Говорящая.
Ауриэль застыла с широко раскрытыми глазами, будто прислушивается. Голос ее журчит, словно ручеек по камушкам. То и дело по телу пробегает дрожь.
А у меня мурашки по коже. Она рассказывает о нашей Ма. Так Ма говорила маленькому Лу.
— Но она не могла долго быть с ними, — продолжает Ауриэль. — Родила малышку, истекала кровью два дня, а потом померла. Милая Эллис, не
