— У балаганщиков, — объясняет он. — Я с ними поездил. Ну, знаешь, гармошка, канатоходцы, глотатели огня, все как обычно.
Эш недоверчиво косится на него. С Кридом не разберешь, правду он говорит или выдумывает напропалую.
— Так я тебе и поверила! Какой из тебя балаганщик?
— Да уж какой есть.
— А, ну тогда это многое объясняет, — говорит Эш.
Крид тихонечко наигрывает на гармошке. Молли пускает по кругу бурдюк со своим хмельным зельем. Говорит, что на этот раз — смородиновый ром. У ее выпивки всякий раз другое название, но действует одинаково. Крепкая, аж мозг вышибает и в глазах искры. Я отказываюсь. Мне нужна светлая голова.
Эмми устраивается у нас на коленях, прячет лицо в складках рубахи Лу. Принюхивается. От Лу пахнет домом. Надежностью.
И тут я соображаю, что прежде мы так не сидели. Никогда. Мы втроем, нам хорошо друг с другом, всем вместе. Раньше с Лу всегда была я, а Эмми — в сторонке. А сейчас мы по-настоящему брат и сестры. Лу мне улыбается. Я улыбаюсь ему в ответ. Сегодня он какой-то просветленный. Будто ему намного легче стало.
Мне не хочется думать про то, что Эмми надо отправить к Ауриэль. Не могу представить, как я буду без Эмми. Но надо. Иначе ее не уберечь. Утром поговорю с Лу, сообразим, как лучше.
С неба срываются звезды. Гармоника Крида провожает их в полет. Потертые мехи раздуваются, вздыхают, прогоняют обиды, эхо резких слов. Беспокойный день уходит, сменяется тихой ночью.
Я таких звездопадов раньше не видала. Молли смотрит на падучие звезды, удивленно качает головой.
— Надо же, сколько их! — вздыхает она. — Того и гляди ничего в небе не останется.
Марси не сводит глаз с Лу. Брат ежится, краснеет под ее пристальным взглядом.
— Ах, ты так на нее похож, — говорит Марси. — И глаза такие же, и лицо, и улыбка. Даже голову так же наклоняешь.
Она права. Лу как две капли воды похож на Ма. Он пожимает плечами, но видно, что ему приятно. Время тянется медленно. Я места себе не нахожу от нетерпения. Скорее, скорее, мне надо увидеться с Джеком.
Эш встает и потягивается.
— Ну, мне пора Томмо сменить, — говорит она и тычет Слима ботинком. — Эй, спящий красавец, не проспи свою стражу!
— Не волнуйся, — бормочет он, приоткрывает единственный глаз.
Эш хватает лук и бесшумно скрывается в темноте.
— А что это ты играешь, Крид? — спрашивает Эмми.
— Не знаю, — отвечает он. — Застряла в гармошке какая-то песня, ждала, пока ее сыграют, вот и дождалась своего часа.
Он продолжает тихонько играть. Понемногу возникает простенькая мелодия, до боли знакомая, старинная.
— Вот и она, — вздыхает Крид.
Наконец-то и я ее узнала. Горло перехватывает, сердце щемит. Мелодия звучит увереннее, ждет того, кто ее споет. Ждет Молли.
Молли негромко запевает:
И тут меня пронзает воспоминание. Ма нас с Лу спать укладывает и эту песенку поет, баюкает. От Ма пахнет солнцем. Она гладит нас с Лу по голове и поет. С тех пор десять лет прошло. Мелодия пробирается внутрь, туда, где ноют незаживающие раны. Лу обнимает меня за плечи, притягивает к себе.
Колыбельная звучит прерывисто, нежно. Наверное, Молли пела ее Грейси, своей дочке. Девочке пять месяцев было, когда ее лихорадка унесла. Эмми встает, обходит вокруг костра и устраивается рядом с Молли. Как Ма померла, в нашем доме на Серебряном озере петь перестали. Эмми никто колыбельных не пел.
Крид играет, Молли поет. Похоже, они помирились. Глядят друг на друга счастливыми глазами.
Еще чуть-чуть — и я совсем раскисну. Все, пора идти. Я пожимаю пальцы Лу и тихонечко встаю с бревна. Нерон копошится в куртке. У ног Марси поднимает голову Следопыт, встает, подходит ко мне. Слим машет мне трубкой. Молли улыбается, Крид кивает. Все привыкли к моим ночным отлучкам.
Я беру лук и колчан со стрелами, оставляю за спиной свет и тепло костра, приятелей и колыбельную. Ухожу в темный лес.
Подбрасываю Нерона в воздух. Ворон летит на север, мы со Следопытом идем за ним. До Железного дерева лиги две, не меньше. Там у нас с Джеком
