— Если присмотреться, то Новый Эдем — совсем не то, чем кажется. Но на чем-то оно ведь все держится? Получается, что Указующий путь все верно задумал, новый мир построил?
— Ну это как сказать. Управителей кормят хорошо, женщины младенцев вынашивают. Говорят, урожайный год выдался.
Вспоминаю, что Демало мне сказал.
Мы с Марси умолкаем, сидим у пруда. Солнце греет ласково, не опаляет кожу. Я повторяю про себя одни и те же слова. Матери и дети. Отцы. Братья. Сестры. Семья. С виду одно, а на деле — другое. В общем, любовь — сила. Слабое место Демало. Наша сила.
Марси пристально смотрит на меня. С любопытством. Я протягиваю ей сложенную рубаху.
— Вот, держи пока, — говорю я. — Скоро уже костер разведешь.
Вздрагиваю и просыпаюсь. Хватаюсь за горло. Тяну, рву с себя…
— Саба, проснись! — встревоженно окликает меня Молли.
— Мне дышать нечем! — хриплю я.
— Ш-ш-ш, не бойся, вот, я его сняла. Саба, открой глаза. Сядь.
Она ласково гладит меня по руке. Я моргаю, щурюсь от яркого солнца. Ничего не понимаю. Вернулась к жизни из тьмы сновидений. Молли сидит рядом, держит в руках красный платок.
Я отодвигаюсь подальше.
— Ох, убери его!
— Успокойся, все хорошо. Вот, уже убрала. — Она прячет платок за спиной. — Ты в нем запуталась во сне.
Сердце колотится часто-часто, стучит как погремушка.
— Он у меня в котомке лежал, на самом дне, — говорю я. — Откуда он у тебя?
— Мне Эмми дала, — отвечает Молли. — Марси сказала, что ты у пруда уснула, вот я и пришла тебя накрыть, чтобы солнечный удар не случился.
Я тупо гляжу на нее.
— Некогда мне спать, — бурчу я.
Я устала до смерти. Голова тяжелая. Все тело затекло, словно меня камнями заложили.
— Извини, — говорит Молли. — Не хотела тебя тревожить.
— Нет, хорошо, что ты меня разбудила. Мне подумать надо. Столько дел…
— Слушай, ты совсем спать перестала. Вымоталась. Тебе надо отдохнуть, иначе толку не будет. Ложись. Вот, возьми, прикройся.
Молли снимает шарф с головы, протягивает мне. От шарфа пахнет розовым маслом, которым Молли мажет волосы. Она встряхивает кудрями. Я отвожу глаза, стараюсь не смотреть на клеймо. На высоком лбу выжжена буква «Ш». Молли замечает мое смущение, усмехается:
— Ничего страшного. Боевую рану полезно иногда проветрить.
— Как ты можешь про это шутить? — вздыхаю я.
— А что делать? Всю жизнь плакать, что ли? Не желаю прослыть Многострадальной Молли.
— Ох, после всего, что с тобой случилось. И Грейси, и Айк, и… Как ты все это терпишь?
— Ну и что? У тебя вон тоже шрамы. Боевые ранения. Главное — я выжила. А шрам напоминает мне, зачем я с вами. Зачем все это делаю. Как погляжу в зеркало, так и вспомню. Нет, у меня и других причин хватает. Айк. И Джек… — Она осекается, смотрит на меня. — Ты о нем никогда не говоришь. Даже имени не упоминаешь. Нет, я понимаю, тебе с другими надо осторожничать, но со мной-то… — В глазах ее мелькает обида. — Я знаю, с Джеком трудно… было трудно. И между вами все запутано было. Может, ты к нему сильного чувства не испытывала, не так, как он к тебе… Ох, в твои сердечные дела я не лезу. С любовью просто не бывает. Я просто хотела… понимаешь, мне очень надо о нем поговорить. С тобой. Вот и все.
