— Паш, а кости жертв, которые мы нашли ночью в подвале музея?.. — вопросительно глянула я на Павла.
— Увезли уже. Я там не был, но мне Зотов звонил. Сказал, что закрыли музей на проверку, якобы Санэпиднадзор получил жалобу, что у них крысы завелись. А для музейных экспонатов — это смерть. Так что всё прикрыли без разговоров.
— Я так понимаю, завтра вы собрались проверять оставшиеся две точки внешней пентаграммы, — обронил мой шеф. — Думаю, об этом Зотову сообщить нужно. Не доказано, что Артём замешан, а ваши расчеты он видел. Так что по-любому в курсе поисков.
— Безусловно, — кивнул некромант. — Но об информации, полученной от привидения, молчите. Леонид, кто из ваших мог бы в архиве ВУСВОМа потолкаться? Никаких вопросов задавать нельзя, но мало ли… Нюх у вас хороший, а после стольких убийств мог остаться неуловимый аромат крови или смерти.
— Не только крови, — прокомментировала я. — Раз он… то потом ведь это всё приходилось отмывать и, вероятно, отстирывать, поэтому возможен чрезмерно сильный запах моющих средств.
— Разумно, — кивнул Владимир Вольфгангович. — Стрельцова, а тебе бы, по-хорошему, посидеть дома и не лезть дальше. Места на карте рассчитаны точно, парни и сами справятся.
— Да я и не горю желанием, — буркнула я и покосилась на Теодора.
Тот явно боролся с собой. С одной стороны, он понимал, что мне на месте убийств делать нечего. А с другой, не хотел оставлять без присмотра.
— Хорошо… — наконец решился он. — Господин Туманов, оставляю свою пару под ваш присмотр. Раз уж вы столько лет были ее начальником и с ней до сих пор ничего не случилось, то, думаю, и в следующие несколько дней, вы ее проконтролируете.
— Чего?! Пару?! — остолбенел Лёлик.
— Не понял! — прогудел Пашка.
— Напарницу! На-пар-ни-цу! — с мученическим стоном исправила я, опять испытывая острое желание побиться головой об стол.
— Напарницу, говоришь? — прищурился Владимир Вольфгангович. — Уберечь, говоришь? Я ее сумел сохранить от всех, кроме пронырливых ухажеров, которым приспичило жениться на нашей красавице Арине. От этих тоже оберегать?
— От этих — особенно, — усмехнулся несносный иностранец, и все мужчины начали многозначительно переглядываться.
Спалил! Вот как есть — спалил меня перед шефом. Я под столом пнула некроманта ногой, чтобы не болтал лишнего, но он покосился на меня совершенно невозмутимо, более того, подмигнул зеленым глазом. И это, конечно же, не осталось незамеченным. Лёлик заржал, мой шеф хмыкнул, Пашка протянул руку и похлопал Мортема по плечу. Я только не поняла, ободряюще или сочувственно.
Глава 21
Уже ночью, лежа в своей кровати, я… мечтала. Нет, не о чем-то конкретном. Я же не школьница, в самом-то деле, чтобы мечтать о принце на белом коне. Или о драконе огнедышащем, который похитит меня, а принц и его конь меня спасут. Или об эльфе, ушастом и длинноволосом, который вдруг окажется на моем пути и воспылает страстью неземной. Или о демоне хвостатом и рогатом. Рога — это дело наживное, была бы жена подходящая, там не только рога вырастут. И даже не об оборотне пушистом я мечтала. Сказки всё это.
А вот некрома-а-ант — это совсем другое дело. Весь такой мрачный и решительный, с объятыми зеленым пламенем руками и мечом обнаженным. Идет он, печатая шаг, а под каблуками его сапог хрустят кости поверженных зомби. Хотя зомби же не существуют. Ладно, пусть будут умертвив и личи. Вьются призраки над могильными плитами… Плащ моего некроманта развевается…
Так вот. А за оградкой кладбища стою я. Такая нежная и трепетная, платочком машу. Ой, нет. Платочком махать — это прошлый век. Прыгаю я с помпонами в руках и скандирую речевку, чтобы подбодрить мага в его нелегкой битве с нежитью.
Романтика!
Увлеклась я не на шутку, прямо настоящее кино перед глазами развернулось. И внезапный шепот Беллы, проскользнувшей в мою спальню как тать в ночи, напугал чуть ли не до икоты:
— Арина! Маму ж твою! Сколько можно?! У меня уже шерсть дыбом по всему телу стоит от твоих трансляций прямо в мозг. А речевка? Ты издеваешься? «Мистер Смерть, да-вай! Упы-рей побеждай!» — проскандировала она.
Я приподнялась на локтях, повернула голову и присмотрелась к своему фамильяру. Белочка была взъерошенная, со вздыбленной шерсткой и недобро прищурившимися глазенками.
— Да у меня уже ухо поседело от этой страсти, что ты напридумывала. Вот, видишь?! — потыкала она себя в правое ушко. — Прямо тут. Уже совсем седое, белое-пребелое!
— Э-э-э… — промычала я, стараясь сдержаться. Было одновременно смешно и стыдно от того, что я не заблокировала свое сознание и Белла видела
