пожертвовал на поминок бочку водки и ведро спирта. Перепились все знатно: кое-кто даже вспомнил, что генерал – храни его богородица! – вместе с другими ссыльными пел «Вы жертвою пали в борьбе роковой», да как жалостливо выводил! Заслушаешься. Чисто дьякон. Куды потом он делся? Дык, он же на охоту приехал, вот и подался охотиться. Кого подстрелил? Да кто ж его знает? Подстрелил, верно, что-нибудь. Хозяина таежного свободно мог. Точно, хозяина и подстрелил. Ему еще кривой Кондрат показывал место, где берлога… Что? Отпирается Кондрат, не помнит такого? Так, вестимо, где ж ему упомнить, когда его, болезного, на четвертый день водой отливали, чтобы в память пришел… А генерал уехал. Точно. Раз в Монастырском его нет, значит – уехал. А больше, ваше благородие, рассказывать и нечего – не помним. Пьяные, стал быть, валялись….
– …Послушайте, называйте меня как-то покороче, – попросил Сталин. – У меня есть старое прозвище – «Коба», вот так и зовите. А то «Иосиф Виссарионович» – очень уж длинно.
– Договорились, Коба, – улыбнулся Львов. – Только и вы меня тогда «Глебом» зовите. С кличками у меня промашка вышла: не водится как-то. Позывные… – Тут он осекся и некоторое время молчал, но потом продолжил: – Позывной – это для фронта, а тут все-таки – тыл…
– Хорошо, Глеб, – Сталин согласно кивнул и вернулся к предыдущей теме разговора: – Построить социализм в одной стране – это очень интересно, хотя и не по Марксу, но в возможно ли это в России?
Львов положил на столик в каюте портсигар, закурил и усмехнулся:
– Самое забавное, что есть всего две страны, где такое возможно хотя бы в принципе. И одна из них – Россия.
– Вот как? Докажите, – Сталин размял папиросу в крепких пальцах, чиркнул круглой серебряной зажигалкой. – Пока я вижу только аргументы «против»: слабая промышленность, еще более слабая система путей сообщения, малочисленный пролетариат… И как все это согласуется с вашим заявлением?
Глеб покурил, помолчал, раздавил окурок в пепельнице:
– Видите ли, Коба… Революцию, как смену общественно-экономической формации, можно провести и без пролетариата. Не в его отсутствие, разумеется, а без его участия. Переворот можно провернуть даже малым числом подготовленных людей – тут я согласен с народовольцами и эсерами. Основной же вопрос состоит в другом: как удержать власть после переворота? Замечу, что задача усложняется гарантированной практически полной мировой изоляцией государства, выбравшего в результате революции социалистический путь развития.
– Да, это усложняет задачу, – согласился Сталин. – Значительно усложняет. Но в таком случае как раз и необходимы передовая промышленность и развитая система путей сообщения, нет?
Львов рассмеялся и взял новую папиросу:
– А вот то-то и оно, что вовсе не так! Промышленность можно развить и своими силами, ведь изоляция имеет и свои положительные стороны: собственность на патенты можно не соблюдать. А для подъема собственной промышленности требуются только рабочие руки и ресурсы. Рабочие руки найдутся легко: достаточно интенсифицировать сельское хозяйство.
– Что сделать? – заинтересовался Сталин. – Что?
– Интенсифицировать. Улучшить технологии ведения хозяйства: агрокультура, удобрения, машинизация обработки земли, укрупнение обрабатываемых наделов.
Теперь надолго замолчал Сталин. Он размышлял, обдумывая услышанное, прикидывая и так и эдак, но так и не нашел ошибок в умопостроениях собеседника. Львов молчал, курил и ждал…
– Понятно, – сказал наконец Иосиф Виссарионович. – Да, это даст необходимое количество рабочих рук.
– Значит, краеугольным камнем остаются ресурсы. Полезные ископаемые: руда, нефть, уголь… – Глеб подался вперед, – И вот в условиях внешней изоляции в достаточном количестве этим располагают только САСШ и Российская империя. Так что для построения социализма в отдельно взятой стране годятся только они. Причем Россия подходит лучше.
– Почему?
– Тут уже вступает в действие такое понятие, как национальный характер. В России, в условиях рискованного земледелия, в национальном характере развился коллективизм. «Дружно – не грузно, а врозь – хоть брось!» – так народ говорит. Так что интуитивно коллективное хозяйствование будет лучше принято именно в России, а не в какой-нибудь любой другой стране.
– Полагаю, что вы правы, – подвел итог Сталин. Взял со стола папиросу, закурил, помолчал. – Остается последний вопрос, – произнес он задумчиво. – Зачем вам все это нужно?
– Что именно? – удивился Глеб.
– Вот это все… – Сталин слегка повел рукой, – Зачем вам, успешному генералу, помогать большевикам вообще и Сталину-Джугашвили – в частности?
Глеб вздохнул. Опять. Опять придется пояснять, стараясь не рассказать больше, чем следует…
– Ну, если кратко, то… У нынешней России нет будущего. Я имею в виду – оптимистического будущего. Царь – он неплохой человек. Не злой, не
