России. Не то, чтобы он не знал о продажности чиновников – там же того же навидался. Да еще и до такой степени, что ой-ей-ей! И ему тоже частенько, общаясь вынужденно с каким-нибудь ублюдком из службы снабжения или штабной гнидой, хотелось выколотить из такой твари все дерьмо вместе с зубами, фрагментами легких, печени и частями скелета. Но он всегда умел держать себя в руках…
– Иван Иванович, а давайте-ка поподробнее: кто конкретно и чем конкретно довел вас до мечтаний о человекоубийстве? – попросил Анненков. Он собирался провести небольшое занятие по психотренингу – дисциплине весьма полезной, но в этом времени совершенно неизвестной… – Возможно, вместе мы сумеем выработать оптимальные стратегию и тактику вашего поведения, чтобы потом не появлялось желания обнажить ствол по поводу и без…
…Через сорок минут Анненков откинулся на спинку стула и глубоко задумался. М-да, вот это – большой привет всем любителям поплакать о «России, которую мы потеряли» и всем воздыхателям о «хрусте французской булки»!..
Крастынь рассказал простенькую историю об армейских поставках.
– Если у тебя, атаман, имеется товар, хотя бы мало-мальски пригодный для снабжения армии, ты можешь продать его втрое, впятеро, если не в десять раз дороже, – рассказывал Иван Иванович. – А если ты еще имеешь некоторые связи в верхах, то, заранее точно зная, что и сколько будет стоить, при этом можно умудриться еще и на бирже сыграть…
Именно так по рассказу Крастыня и поступили несколько киевских сахарозаводчиков. Им, как, впрочем, и всем заинтересованным лицам было прекрасно известно о катастрофическом падении с началом Первой мировой войны курса российского рубля в Персии. И одной из радикальных мер, которая восстановила бы нормальный курс русской валюты, могли стать поставки в Персию большой партии сахара. Это и поручили той самой группе сахарозаводчиков.
Вот только после осуществления поставки ничего не изменилось. Совсем ничего. Ни на копейку. Учитывая тщетные ожидания валютных спекулянтов, торговцы сахаром долго еще держали таким образом низкий курс рубля, на чем неплохо заработали. Началось расследование, порученное среди прочих и генерал-квартирмейстеру Ставки Лукомскому[52]. И выяснилось, что огромная партия сахара, действительно, дошла до Ирана, но почему-то – минуя таможню. При более тщательном расследовании выяснилось, что его и не должны были «растамаживать», потому как оформлен он был как транзитный. И, «доехав» до Персии, сахар, не задерживаясь, проследовал далее – в Турцию. А уже через Османскую империю огромная партия сахара поступила… в Германию[53].
Снабжение продовольствием войск вражеской страны, с которой Россия вела войну, – это прямая измена. Через какое-то время, расследуя «дело сахарозаводчиков», контрразведчики вышли по цепочке и на других «снабженцев», среди которых выделялся банкир Дмитрий Рубинштейн[54]. Этот предприимчивый делец, так же как и «поставщики сахара», отправлял кружным путем хлеб в Германию. А также предоставлял свои банковские счета для того, чтобы распродавать оказавшиеся в Германии русские процентные ценные бумаги.
– И несмотря на просьбы императрицы покарать изменника, несмотря на проклятье Григория Ефимовича, эту гниду освободили! – уже почти кричал Крастынь. – Освободили! Он, видите ли, болеет! Чем, позвольте спросить?! Хапуганис леталис?!! Так Нева и хорошая порция кирпича от этой болезни отлично излечат!!! Это если свинцовые пилюли или пеньковый компресс на шею прописывать неудобно!!!
Борис Владимирович слушал и чувствовал, что медленно сходит с ума. Чего стоила, например, история о владельцах бакинских нефтяных промыслов. Эти господа заверили царских министров в том, что, как стоила раньше нефть чуть более сорока копеек за пуд, так и будет стоить ровно столько же, несмотря на войну. И вроде как выполнили свое обещание. Вот только одна ма-а-алюсенькая деталь…
Нефтяники по меньшей мере лукавили. А говоря начистоту – обманывали царя и его министров, учинив форменный грабеж средь бела дня. Нефть не вздорожала – а вот перевозка ее… Черноморско-Каспийскому товариществу, синдикату «Мазут» и товариществу «Братья Нобель» принадлежали все суда, нефтеналивные танкеры, баржи, инфраструктура и вообще все, что связано с транспортировкой сырой нефти от бакинских промыслов до Центральной России по Волге. И с сорока двух копеек за пуд цена нефти после перевозки ее танкерами возрастала уже до одного рубля и двенадцати копеек. До войны стоимость транспортировки одного пуда равнялась всего двенадцати копейкам, а с началом боевых действий в Европе она вдруг каким-то чудесным образом подскочила до семидесяти. Хотя никаких новых танкеров или нефтеналивных барж на Волге не появилось…
Борису вдруг вспомнились стихи, которые цитировал Глеб:
– А на днях подходит ко мне человечишка от этого самого Митьки Рубинштейна, – севшим внезапно голосом закончил Крастынь. – Просит, подлец, посодействовать в получении вагонов для перевозки овса. И обещает мне за помощь десять тысяч рублей. Я велел его задержать, а его тут же отпустили –
