Бал в честь дня ангела княжны Львовой устроили в Стрельне, во Львовском дворце. Гостей, с одной стороны, было немного, но с другой – какие это были гости! Князь Юсупов, князья Ширинские-Шихматовы, князь Святополк-Мирский…
Вместе с Глебом на бал приехал Валентин Вяземский, приглашенный самой Марией Евгеньевной. Еще в автомобиле Львов поинтересовался таким повышенным интересом со стороны старой девы к дежурному офицеру штаба и долго смеялся вместе с Вяземским, когда тот поведал о матримониальных планах пожилой дамы.
Но после красочных описаний предполагаемых невест и их остроумных характеристик разговор коснулся серьезных предметов…
– Видите ли, командир, мне тут уже восьмую невесту сватают, – вздыхал Валентин Сергеевич с видом усталой старой лошади. – Но что я могу поделать, если мое сердце окончательно отдано наперснице вашей подруги?
– Сашеньки? – уточнил Глеб. – И кто же покорил сердце боевого офицера, с шашкой наголо кидавшегося на вражеский пулемет?
– Княжна Елена Петровна Гедианова[17], – тяжело вздохнул Вяземский. – И ничего из нашего романа, скорее всего, не выйдет…
– Почему это?
– Ну-у-у… – снова по-лошадиному вздохнул Валентин. – У меня в кармане – вошь на аркане. И никаких видов на серьезное наследство: двух сестер надо замуж выдавать, так что все папенькино наследство – им. Впрочем, там и так немного. А Гедиановы никогда не отдадут единственную дочь за бессребреника, пусть даже и титулованного…
– Прекратить вздыхать, – коротко ударила команда. – Сколько вам нужно на брак? Ну?
– Да у вас-то, командир, откуда столько возьмется? – вскинулся Валентин. – Ну, вот я скажу: «Сто тысяч», и что вы станете делать?
– Сто-о-о-о? – Глеб почесал нос и присвистнул. – М-да, это так сразу не решишь… Но через пару месяцев мы с вами вернемся к этому вопросу…
…А на самом балу Львова сразу захватили «родственники». Маркин уже давно загнал своего реципиента, что называется, под спуд, и теперь мучительно пытался разобраться в хитросплетениях родственных связей князей и некнязей Львовых…
– А как здоровье вашей крестной? – с любезной улыбкой вопрошал князь Георгий Львов[18]. – Помнится, она очень переживала об вашем отъезде на Балканы. От треволнений даже в Карлсбад на воды уехала, нервы лечить…
«Жаль, эта неизвестная крестная не утопилась в карлсбадских водах!» – мысленно ругнулся Глеб, не имевший ни малейшего представления о том, кто собственно была его крестная. Но вслух сказал:
– Да, она и до сих пор жалуется на нервы, – и приятно улыбнулся. – К тому же у нее стали побаливать почки…
– О да! – вмешался в разговор Феликс Юсупов[19]. – Почки – бич современного человечества. Вот у меня… – и он принялся подробно описывать свои заболевания, причем делал это так подробно, что Львов решил: либо Юсупов всерьез изучает медицину, либо готовится «косить» от армии.
«И такая дребедень – целый день, целый день[20]… – тоскливо подумал Глеб. – Какого лешомана я им понадобился, хотелось бы знать? Что, для придания военной атмосферы? Бездельники, трутни, чтоб их приподняло и об угол ударило! Блин, вот когда точно уверуешь в правоту санкюлотов. На фонари аристократов!..[21] Но какой роскошный расстрельный список вырисовывается?!»
Он вяло ел какие-то удивительные деликатесы, вкуса которых не понимал, пил дорогущие вина, чьего аромата и букета совершенно не разбирал, танцевал с девицами, которые ему не нравились, танцы, которых он не знал, и мучился скукой и сожалением о бесцельно потерянном времени.
