Отморозки: Новый эталон

седло, и сам тут же легко запрыгнул на своего коня.

– Ах, Глеб Константинович, – улыбнулась цесаревна. – Кто бы мог подумать, что разведка так похожа на обычную верховую прогулку.

– Правда? – Глеб улыбнулся как можно добрее и ласковее. Получилось не очень: на изуродованном немецким снарядом лице любая улыбка становилась звериным оскалом, но он старался, и Татьяна оценила его старания… – Тогда я попрошу вас, ваше высочество: промните пока вашу кобылку. А вот они, – он указал на двоих штурмовиков, стоявших рядом, – составят вам компанию. Нам пока надо с картами поработать, и вам будет скучно…

Та, было, обиженно наморщила носик, но потом рассудила: разумеется, Глеб… Константинович очень хотел бы и сам с ней прокатиться, да эта проклятая война… И еще этот ужасный переворот…

Она дала кобыле шенкеля, и та весело помчалась по полю, где отчетливо виднелись следы авиационных лыж. А Львов развернул коня и двинул обратно к дороге, где стояли уже давно примеченные им бойцы передового дозора, между которыми жались трое пленных.

– Ну-с, и кто тут у нас? – поинтересовался Глеб, подойдя к пленным вплотную. – Какого полка, солдаты?

Вопрос относился к двоим пленникам. Третий – матрос – такого вопроса не удостоился.

– Мы, ваше превосходительство, с Кегсгольмского полку, – забормотали пленники.

– Та-а-ак… – Глеб протянул руку и сорвал с матроса бескозырку. Повернул к себе и прочитал название корабля на ленточке, – «Амур». Интересно, а что это забыл в Питере минный заградитель? Фонтанку минировал или Мойку?

Матрос не удостоил его ответом. Львов нахлобучил бескозырку ему обратно и спросил:

– С какого года служишь?

– С тринадцатого… – матрос ответил нехотя, словно выплюнул слова.

– Ага… А вы с какого? – повернулся Глеб к солдатам.

– С пятнадцатого, ваше превосходительство. Аккурат в марте и призвали…

– Обоих?

– Обоих…

– Так-так… – Львов жестом подозвал Чапаева. – Вот что, Василий Иванович, давай-ка, возьми человек десять по своему выбору и вколотите этим варнакам первичные понятия о военной дисциплине. А то не приветствуют, отвечают не по уставу – смотреть тошно. Только, Вася, я тебя очень прошу: постарайтесь, чтобы без излишнего членовредительства. Калечить за дурь как-то нехорошо.

Сам же он отвернулся и всмотрелся вдаль – туда, где так лихо скакала по снежной равнине полковник Романова…

Сзади раздались глухие звуки ударов, жалобные вопли. Глеб снял с руки перчатку и посмотрел на часы. Бежала по кругу секундная стрелка, вопли перешли в стоны…

– Ну, достаточно, достаточно, – Львов повернулся.

Штурмовики подняли пленников. Выглядели те… скажем, значительно хуже, чем за три минуты до того.

– Кто такие? – спросил Глеб.

– Рядовой запасного батальона лейб-гвардии Кексгольмского полка Рябышев, – один из пленников попытался вытянуться, но охнул и непроизвольно схватился за ребра.

– Рядовой запасного батальона лейб-гвардии Кексгольмского полка Егор Стылов, – второму все-таки удалось встать во фрунт и отдать Львову честь.

– А ты? – тяжелый взгляд на матроса.

Тот сплюнул, розовый плевок ударил в снег.

– Неужто мало? – спросил Глеб. – Серьезно?

– Велика хитрость, – хрипло выдохнул моряк, – вчетвером одного отдубасить. Попался б ты мне один на один…

– М-да? И что бы тогда случилось?

– А вот попадись ты нашим «амурцам» – небось узнаешь…

– Ну, если я вашим морячкам попадусь, то, скорее всего, меня тоже всей оравой долбить станут, – заметил Львов. – А ты тут что-то блекотал про один на один. Считай, что я попался, – он, не глядя, передал назад свой ППШ, скинул ремень с кобурой. Туда же последовал нож из-за голенища… – Приберите кто-нибудь оружие, – попросил Глеб и уже к матросу: – Пошли?

Они отошли на несколько шагов в сторону. Матрос ощерился, показав пару желтых фикс:

– Спасибо… Хоть напоследок душу отведу… А то мало мы вашего брата в Гельсингфорсе в проруби поспущали! – И с этими словами он кинулся на Львова…

Татьяна Соломаха, с изумлением смотревшая на происходящее, в ужасе закрыла рот кулачком: здоровенный матрос сжал пудовые кулачищи и прямо прыгнул на товарища Глеба. Ох! Только матрос почему-то промахнулся: товарища Львова на том месте не оказалось. Глеб отшатнулся в сторону, черной