неконтролируемо покатились по моим щекам.
– А он будет рад, если родится в семье, где мать в любой миг может покинуть его? – в сердцах выпалила я и тут же прикусила язык.
Муж отстранился, взгляд стал колючим и суровым. Лорд скользил взором по моему лицу несколько мгновений, пока не произнес:
– Что ты имеешь в виду?
Мне оставалось лишь плотно сжать челюсти, всеми силами напоминая себе, что нельзя ничего рассказывать про договор.
Большие пальцы Лайонела прошлись по моим щекам, вытирая дорожку бегущих слез.
– Дурочка, – ласково прошептал он, подсаживаясь ближе и обнимая. – Я же вижу, ты боишься чего-то. Не знаю, чего именно, но я сумею защитить тебя от этого. Только скажи как.
– Разведись, – сквозь рыдания выдала я.
Вместо ответа меня поцеловали в макушку.
– Я найду другие способы, – пообещал он мне. – Но не отпущу. Никогда.
Месяцы тянулись бесконечной чередой приема лекарств и микстур. Но даже несмотря на все меры, чувствовала я себя все хуже. Радость приносили лишь моменты коротких, еле ощутимых шевелений ребенка и медленно растущий животик, на который я любовалась вечерами перед зеркалом.
Мать Лайонела переехала к нам и теперь все свободное время следила за моим самочувствием, гуляла со мной по городу, контролировала приемы и дозировки снадобий. В общем, держала руку на пульсе событий. В глубине души я была благодарна ей за проявляемую заботу, хотя внешне побаивалась это показывать. Вдруг еще усилит напор на радостях.
Меня уже давно не волновал вопрос, кто же подменил противозачаточное зелье на флакончик странно пахнущих духов. Сейчас все мои заботы составляла проблема тяжело протекающей беременности. Ежедневные боли, заставляющие кусать подушку, и постоянные угрозы выкидыша лишили меня способности думать о чем-либо еще, кроме сохранности ребенка.
Лайонела я видела только ночами, он приходил домой далеко за полночь и уходил рано утром. Где пропадал днем, рассказывать мне отказывался, но обещал, что секрет обязательно раскроет. Только позже.
В один из дней я проснулась гораздо позже обычного.
Служанка уже принесла завтрак и беспокойно стучалась в спальню с просьбами разрешить войти.
– Леди Фрейм, – доносилось из-за двери, – вы в порядке?!
Ответить я смогла лишь невнятным:
– Угу. Заходи.
Нима, молодая полненькая оборотница-медведица, грузно прошла в спальню и поставила на прикроватный столик поднос с дымящейся яичницей.
Мой голодный желудок заурчал, а организм, подгоняемый желанием поесть, активно поспешил проснуться.
Я уже потянулась к полной тарелке, но медведица ненавязчиво протянула мне стакан с зеленоватой бурдой.
– Сначала лекарства, приказ леди Фрейм, – строго сказала она, имея в виду мать Лайонела.
С горестным вздохом я выпила предложенное, поборов при этом накатившую тошноту, и только после этого, отдышавшись, вонзила вилку в долгожданный завтрак.
– А где сама леди? – спросила я, ведь обычно утреннюю процедуру с выдачей мне снадобья проводила свекровушка.
– С утра покинула дом. Сказала, вернется после обеда.
– Не уточнила куда?
Нима покачала головой:
– Госпожа не отчитывается перед слугами.
Пока я ела, медведица, в ожидании опустевшего подноса, принялась вытирать пыль в комнате. Я лишь следила взглядом за перемещениями ее грузного тела.
Обычно Нима не занималась уборкой. Довольно неповоротливая, она, как правило, обреталась на кухне, где готовила пищу. Однако иногда грязная работа все же находила ее, и оборотнице приходилось шуршать по дому.
Дойдя до моего туалетного столика, к которому я подходила все реже – не до косметики мне в последнее время было, – Нима принялась вытирать скопившуюся пыль под многочисленными пузырьками, банками с кремами и палетками. Она энергично возила тряпкой, приподнимая то один, то другой предмет со столика так, что трельяжное зеркало опасно шаталось, а я всерьез забеспокоилась, что сейчас оборотница что-нибудь да расколет.
Так и вышло: убравшись до конца и уже удаляясь от столика, Нима развернулась и неудачно задела рукой все те баночки с косметикой, под которыми так тщательно уничтожала грязь.
Я пронаблюдала за эпичным полетом к полу десятка разных склянок-тюбиков и даже зажмурилась, представив, что сейчас будет.
Раздался звон бьющегося стекла.
