такая слабая для неуязвимого магистра Тайного Искусства, может вам навредить? Вы заблокируете ее одним легким движением руки. Если захотите. – Еще один маленький шажок, и между нами осталась лишь узкая прослойка воздуха. – Но, может быть, вы не хотите? – облизнув губы, спросила я.
– Это не ваша магия, Тери, – возразил он, но его пальцы словно бы против воли переплелись с моими, а взгляд завороженно устремился к моим губам.
– И все равно, – улыбнулась я. – Заблокируйте ее, если хотите.
– Не хочу. – Он вдруг потянул меня к себе, и я послушно шагнула в его объятия. Позволила горячим губам коснуться виска, скользнуть по щеке вниз.
Амулет на шее вспыхнул. И погас, зажатый сильной рукой магистра Тайного Искусства.
– Неужели вы думали, что все будет так просто? – спокойно, холодно, трезво спросил лорд Нордвин Толль. – Я знаю, как вы работаете, госпожа связующая судьбы.
– К сожалению, нет, – мягко возразила я, чуть сильнее сжав другую его руку – ту, пальцы которой переплелись с моими. Браслет-артефакт на моем запястье с тихим щелчком увеличился, сплетая наши руки тонкой золотой паутиной. – Извините, лорд Толль.
Сейчас, когда магистр Тайного Искусства погасил сияние моих чувств, давным-давно пойманных в амулет, я снова чувствовала себя привычно. Я снова была связующей судьбы Этериэль Меллианес. А не той юной, глупой девчонкой, в крови которой бурлила отчаянная жажда любви и робкая надежда хоть когда-нибудь ее утолить.
Я была дурочкой, глупенькой выпускницей ардамской Академии Проклятий, когда впервые переступила порог кабинета лорда Мариуша Толля, радуясь этому невероятно удачному распределению. Тогда я еще не знала, как все повернется, где я окажусь, лишенная чувств, лишенная права принимать собственные решения. Тогда роскошные, душные кабинеты первых лиц империи еще казались чем-то далеким и недостижимым, а поцелуи темного лорда – желанными. Меня тянуло к Мариушу Толлю, как к огню, у которого я так надеялась согреться, наконец вырвавшись из нищеты и избавившись от позорного клейма дитя войны – дочери захватчика из человеческих королевств. Мне казалось, что лорду интересна именно я, а не сочетание эльфийской и человеческой магий в моей крови, которые настолько противоречили друг другу, что их так легко можно было погасить.
Сделав меня еще одной послушной марионеткой в его руках.
– Сожмите сильнее, – шепнула я. Взгляд Нордвина Толля, словно не понимая, метнулся к нашим сплетенным пальцам, к едва ощутимой для меня, но явно заметной для сильного мага энергии, перетекающей в браслет. – Нет, – с отчаянием произнесла я, – амулет сильнее сожмите.
Это всегда было больно – чувствовать, а потом не чувствовать. Как дышать, а потом не дышать. Сплетение чужих судеб всегда обладало тонким привкусом отчаяния на языке – горечью сожженных надежд и собственных чувств.
– Сожмите сильнее, – повторила я, зная, что лишь только амулет расколется в руке магистра Тайного Искусства, как я потеряю дар. И способность чувствовать. И средства к существованию. Но почему-то это все казалось таким неважным.
– Хоть что-нибудь в вашей жизни было действительно вашим выбором, Тери? – легкая грусть в голосе лорда обжигала кислотой. Он разжал пальцы, выпуская амулет, выпуская мои чувства, вспыхнувшие и забившиеся с новой силой. – А, в Бездну, – с какой-то мрачной решимостью произнес он. – Проклинайте меня.
И его губы властно накрыли мои.
На секунду я словно бы задохнулась, оглушенная силой его ответных чувств. Пораженная тем, как много и как глубоко прятал Нордвин Толль, этот внешне холодный, мрачноватый, насмешливо-расчетливый человек. Магистр Тайного Искусства был совершенно не похож на брата. И целовал он с такой щемящей нежностью, что это было почти больно – ощущать все это и понимать, что у нас есть всего один лишь этот раз, всего один поцелуй.
И энергия, сплетаясь, перетекала из наших пальцев в браслет связующих судьбы, а он все целовал и целовал меня нежными, но обжигающими страстью поцелуями. Целовал мои губы, мое лицо, мою шею, спускаясь вниз вдоль золотой цепочки амулета, и выступающие тонкие косточки ключиц. А я таяла и таяла в его руках, больше всего желая, чтобы это не заканчивалось. Никогда, никогда, никогда не заканчивалось.
А за окном поднялся ветер, и ветви деревьев бились в стекла с тем же отчаянием, которое разрывало меня изнутри.
– Прокляни меня, Тери, – шепнул Нордвин Толль.
И я раскрыла губы, глубоко вдыхая, и прокляла.
Ветер стих. Браслет, расстегнувшись, соскользнул с моей руки.
Лорд Толль легко подхватил разом ослабевшую меня на руки и опустил в кресло. Потом нагнулся, поднимая артефакт.
– Так вот все ради чего, – спокойно произнес он. Никаких эмоций не отражалось на его лице – ни внутренней борьбы, ни сопротивления только что наложенному проклятию. Он, казалось бы, и вовсе его не заметил. – Скажите мне, Тери, я ведь найду здесь следы магической энергии того, кто так хотел контролировать меня через искусственную страсть к Динарине Оусвери?
Я кивнула, совершенно ничего не понимая. Он не должен был касаться браслета. Как все другие проклятые, он должен был быть оглушен и растерян, как чувствовала себя сейчас я. Но Нордвин Толль, магистр Тайного Искусства, был спокоен и собран.
