Стена все еще дрожала. И тут же в нее ударило второе ядро, затем третье.
– Враг начал бомбардировку, – как о чем-то само собой разумеющемся сообщил Михась ополченцам. – Продолжаем занятия. Все подравнялись, взяли дубинки наизготовку! Смотреть на меня, а не на стену! Дня два она еще выдержит.
Ополченцы постепенно пришли в себя, выровняли строй и вновь принялись старательно повторять вслед за дружинником демонстрируемые им элементы рукопашного боя.
Это была затея Разика. Ни самому Михасю, ни кому другому ничего подобного и в голову бы не пришло. Когда к воеводе князю Шуйскому явилась депутация от горожан, только что закончивших строительство вала и частокола, и умоляла дать им оружие и разрешить встать в ряды защитников города, князь отвернулся к окну и стоял некоторое время, чтобы скрыть внезапно набежавшие слезы. Затем он обнял и расцеловал всех этих людей, буквально валящихся с ног, измученных многодневным круглосуточным трудом. Казалось, они и так уже отдали все силы на защиту родного города, но им и этого было мало, и сейчас они жертвовали на алтарь победы свои жизни.
– Терентий, запиши героев в ополчение и выдай им все лучшее, что осталось на оружейном дворе, – приказал воевода государеву дьяку и обратился к Разику. – А ты, сотник, со своими дружинниками обучи ополченцев строю и бою. У тебя на это будет всего день или два.
– Слушаюсь, воевода! – по-военному вытянувшись, наклонил голову Терентий Лихачев.
Разик, к удивлению воеводы, стоял молча, напряженно о чем-то размышляя.
– В чем дело, сотник? – нахмурил брови князь Шуйский. – Али мой приказ тебе не по нраву? Зазорно витязю на обучение мужиков время тратить?
– Никак нет, воевода, – Разик произносил слова медленно, с паузами, явно додумывая какую-то свою мысль. – Я полагаю ополченцев достойнейшими радетелями отечества. Только…
Разик замолчал, затем, видя нетерпеливый жест воеводы, глубоко вздохнул и произнес решительно:
– За два дня мы их владению мечом или копьем обучить не сможем! Не говоря уж об огненном бое. Чтобы в единоборстве фехтовальном ландскнехта одолеть, многолетние упражнения требуются.
– К чему ты клонишь, сотник? – гневно воскликнул князь. – Хочешь людей русских лишить их исконного права ополчиться за Родину?! Да и войско без подмоги предлагаешь оставить? И так один наш ратник против десятка королевских бойцов на стены выйдет!
– Никак нет, воевода! Я лишь говорю, что людей, к копью и сабле непривычных, даже рубить и колоть так, чтобы поразить противника, в латы закованного, научить невозможно! Не говоря уж о том, что сей противник стоять смирно и ждать, пока его заколют, не будет! Потому и предлагаю я ополченцев вооружить… дубинами! Колющий и рубящий удар нужно годами оттачивать, а уж дубиной-то врага огреть наши ополченцы смогут! Да, убить не убьют, но повалят! В бою на узком участке, каковой при штурме происходить будет, повалить противника наземь – вполне достаточно. Там уж его и затопчут, свои или чужие. Более того, для ландскнехтов дубины будут полной неожиданностью, как они говорят – сюрпризом. Королевские воины фехтовать против шпаги или копья приучены. А против палки они не бились никогда. Посему первоначально ландскнехты при виде ополченцев с дубинками смеяться начнут, то есть недооценят противника. А нам только этого и надобно!
Разик замолчал, переводя дух. Присутствующие, изумленные его речами, также хранили молчание. Разумеется, никто из них не мог знать, что спустя три века великий француз Дюма произнесет в своем гениальном романе устами их современников – королевских мушкетеров, следующие слова:
«– Теперь остается только узнать, что с Атосом, – сказал д'Артаньян…
– Неужели вы думаете, что с ним могло случиться несчастье? – спросил Арамис. – Атос так хладнокровен, так храбр и так искусно владеет шпагой.
– Да, без сомнения, и я больше чем кто-либо воздаю должное храбрости и ловкости Атоса, но, на мой взгляд, лучше скрестить свою шпагу с копьем, нежели с палкой, а я боюсь, что Атоса могла избить челядь…»
– Палка против клинка? – возмущенно вскинулся известный скептик князь Василий Скопин. – Ты смеешься над нами, господин сотник? Хочешь поставить мужичков на убой?
Князь только что собрался было возразить воеводе относительно раздачи оружия мужикам вообще, но высказывания Разика направили его желчь в другое русло.
– Никак нет! Наоборот, я предлагаю дать им возможность причинить наибольший урон неприятелю и уцелеть.
– А ты сам-то согласишься отбиться палкой от меча и копья? – ядовито поинтересовался князь Василий.
– Благодарю тебя, князь. Я как раз собирался предложить военному совету устроить прямо сейчас показательный поединок. Я выйду с палкой против умелого ратника, какового вы назначите, вооруженного мечом, копьем и облаченного в латы. И вы сможете наглядно увидеть те простые приемы боя, которым я со своими людьми берусь обучить ополченцев за два-три дня путем усердных упражнений. Основную ставку мы будем делать на неожиданность для противника, который с пренебрежением отнесется к вооруженным дубинками ополченцам и ощутит ложное чувство своего превосходства.
– Ну что ж, бояре, пойдемте во двор! – воевода решительно поднялся со своего места. – Князь Василий, прикажи вызвать со своего полка ратников для поединка, каковых ты сам полагаешь искусными бойцами. Пусть облачаться в брони…
– И в шлемы с забралом, – поспешно добавил Разик.
– …и в шлемы, – согласно кивнул воевода и направился к выходу из палаты.
