Оказывается, он говорил вслух. Плевать. Не важно.
— Куда мы идем?
— Ко мне в кабинет. Буду вас отпаивать коньяком. По-хорошему вам бы сейчас красного винца. «Кагора», триста граммулек. Извините, «Кагора» у меня нет. А тот, что в магазине — отрава. Примете «Арарата»…
— Не надо меня лечить. Я здоров…
— Не спорьте с врачом! Я ведь не учу вас, как зарабатывать деньги. Нам сюда, налево. Осторожней, тут ступенечки. Вот так…
В кабинете, где на дверях красовалась табличка «Ремизов С. С.», главврач первым делом распахнул окно. Ветер, только и дожидавшийся этого, мигом ворвался внутрь, принеся с собой аромат жасмина и отцветающей сирени. Взъерошил кипу бумаг на столе и умчался прочь. Чисоева главврач усадил в кресло у окна — дышать, приходить в чувство — а сам сунулся в тумбу стола. Скрипнула дверца; в тумбе звякнуло.
— Мне нужно быть там.
— Не нужно.
— Нужно, Степан Самойлович. Рядом…
— Вот же вы человек упрямый!
Ремизов выставил на стол бутылку «Арарата отборного» и два пузатых бокала.
— Успеете на дежурство. Операция — дело долгое. Если вдруг закончат раньше, мне первому сообщат. Но это вряд ли. Нечего вам зря нервы трепать. Поверьте, Виктории Сергеевне ваш сердечный приступ ничем не поможет.
— Почему так долго? Я уже три часа жду…
— Ну, батенька! Быстро только кошки родят. Это вам не аппендикс, извините, удалить. Да вы не сомневайтесь, профессор Кличевский — мировое светило. Бригада у него…
— Знаю, — угрюмо кивнул Чисоев.
— А раз знаете, нечего изводить себя понапрасну. Сейчас наше дело — ждать.
Степан Самойлович придирчиво рассмотрел оба бокала на просвет — видимо, изучая на предмет стерильности. Кивнул с удовлетворением; ловко откупорил бутылку. Чувствовалось: у главврача в этом деле большой опыт.
— Пейте. Только не залпом…
— Я в курсе, как пьют коньяк.
— Ну и замечательно.
Не почувствовав вкуса — одну лишь обжигающую крепость — Артур сообразил, что они с главврачом выпили, не чокаясь. Как на поминках. Коньяк, подумал он. Всегда одно и то же: коньяк. Напоминание; пощечина из прошлого, из темноты. Я никого не предал. Я не пользовался запрещенными приемами. Я всего лишь не пил, когда пили другие. Промолчал, когда надо было вмешаться. Выждал, когда требовалось остановить. Один раз; давным-давно. Почему я ненавижу коньяк с тех пор? Почему в коньячном бокале вижу почетный кубок, где на краю стоит фигурка борца — Рустама Чисоева, моего покойного отца?
Он смотрел на бокал, как на врага.
— Еще? — по-своему понял его главврач.
— Да.
…все равно, и даже не слишком интересно…
До начала фотосессии оставалось минут сорок. Спешить было некуда. Темно-серебристый «BMW Tycoon» Виктории Чисоевой шел по трассе, приближаясь к городу. Новое покрытие шуршало под шинами. Не Германия, конечно. Но с тем кошмаром, который был здесь еще год назад — не сравнить. Сыто урчал двигатель. Бархатистая упругость рулевых накладок под пальцами, кожаное нутро салона, совершенство обводов; металлический зверь, послушный воле хрупкой амазонки — все это доставляло Вике неподдельное удовольствие.
«670 лошадей! Хаманновский тюнинг! Эксклюзив!» — распинался Артур зимой, вручая ей ключи от подарка на день рожденья. А она не слушала мужа, пожирая глазами серебряное чудо, притрушенное блестками мягкого снега, ощущая с замиранием сердца: влюбилась! Влюбилась не в мужика — в машину. С первого взгляда…
Переливчатая трель мобильника заставила ее поморщиться. Вика никогда не разговаривала по телефону за рулем. И гарнитуру не любила. На миг скосив глаза, она скользнула взглядом по дисплею. Борис. Ничего, обойдется. Даже если она опоздает, Борис с Аллой справятся без нее — не впервой. Вика сбавила скорость, протянула руку — сбросить вызов. В этот миг темно-синий «Ниссан», шедший перед ней, резко вильнул вправо. Он уходил на обочину с риском свалиться в кювет. Из-под колес «Ниссана» вихрем взметнулась пыль. Целое облако пыли, которой неоткуда было взяться на новеньком шоссе. Вике
