добра: снаряды, например, торпеды для «Заветного». Может, и винт запасной отыщется? Надо же починить старичка!
Поврежденный миноносец пришлось бросить в 1854-м. Вместе с ним остался почти весь экипаж, включая командира, старшего лейтенанта Краснопольского.
У Андрея будто гора свалилась с плеч.
«Получилось!»
— Все, что найдется из воинского имущества здесь, в Севастополе — в нашем распоряжении. — ответил Зарин. — Я, как старший морской начальник, даю на это разрешение. И, кстати, не стоит ограничиваться снарядами и торпедами. В порту немало кораблей, по большей части, с неисправными машинами. Вы, мичман, возьмите машинистов, боцмана и к вечеру составьте рапортичку — какие из этих лоханок можно вытянуть с рейда? Как я понял, Андрей Геннадьевич, необязательно, чтобы они могли дать ход?
— Верно, — подтвердил Митин. — лишь бы на воде держались. Воронка Переноса около ста сорока метров в диаметре, все, что попадет в нее, отправится вместе с «Алмазом».
Солодовников оживился:
— Мы много чего можем прихватить! Вон, на пирсе снарядные ящики штабелями. Там же орудия конно-горной батареи, тяжелые шнейдеровских мортиры, полевые трехдюймовки. С фортов можно снять старые восьмидюймовки, они вполне исправны, и снарядов к ним море. В пакгаузах — газойль, масло в бочках, пулеметы, винтовки, амуниция! Брошенных автомобилей в порту десятки, и легковые и грузовики и даже два американских трактора.
— А подводная лодка? — перебил старший офицер. — Та, что мы у красных взяли? Как, бишь, ее…?
— «Имени товарища Троцкого» — подсказал Эссен. — Это один из главных большевистских вождей. Насколько мне известно, редкостная сволочь.
— Пощадите, господа! — взмолился Зарин. Такие вопросы с кондачка, не решаются! Надо подумать, составить список того, что понадобится в первую очередь.
Андрей громко откашлялся. Зарин замолк на полуслове.
— По-моему, вы кое-что забыли. Я понимаю, винтовки, торпеды, трактора, опять же… Дело нужное. Но что с людьми делать? С теми, что не успели на последние пароходы? Добровольцы, которые нам помогают, гражданские, женщины, старики — все умоляют увезти их, куда угодно, лишь бы подальше от красных!
— Позвольте, Андрей Геннадьевич, но как мы им объясним… — заговорил Эссен. — Нельзя просто так, ничего не сказав, ни о чем не предупредив, утащить такую уйму народу лет в прошлое?
— Почему же, как раз можно. Погрузите на корабли, а уже потом, на той стороне, объясните, что к чему. Полагаю, недовольных будет немного — все лучше, чем оставаться с госпожой Землячкой. Вот о чем надо думать в первую очередь, Реймонд Федорыч! А винтовки и газойль никуда не денутся!
Дверь в кают-компанию распахнулась, на пороге возник кондуктор.
— Разрешите обратиться, вашсокородие? Возле трапа часовые задержали юнкера. Приехал на грузовике, шумит, требует начальство. Говорит — недалече, за городом ихних крепко бьют. Куды его?
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
I
— …а как над головами завыло — мы чуть в портки не навалили от страха!
Фрунзе взял со стола лист бумаги.
— Врангелевцы предупреждали, что будут стрелять только по ничейной земле. Обманули, выходит?
— Да нет, товарищ комюж… — замялся краском. — Я, как приказ получил, сразу своих отвел. А сам остался — дай, думаю, погляжу, что гады затеяли? Вот, значить, и посмотрел: снаряды ихние, которые ракеты, через нас перелетали и рвались аккурат там, где мы давеча с белыми встретились. Хвосты огненные в пол-неба, дым, земля столбом… Я на германской повидал, как тяжелая артиллерия бьет — куды-ы-ы там!
— А самих беляков видели?
— А то как же? Выкатились на броневиках, сидят сверху, рыл по десять, стволы во все стороны. Нас увидали, смеются: «не боись, мол, товарищ, у нас перемирие!»
— Папиросками угощали, — добавил чернявый красноармеец, державшийся рядом с комэском. — Ваське, вон, шоколадку дали.
