волне — удовольствие маленькое, но ведь наступающего Фрунзе непогода не остановит. Что ж, нет худа без добра: можно будет зайти в опустевшую бухту, как первый корабль Республики в освобожденном от гидры контрреволюции Севастополе! А беляков на наш век хватит, главные битвы с мировой буржу
ГЛАВА ВТОРАЯ
I
Начинаю привыкать к путешествиям во времени, подумал Андрей. В первый раз было потрясение: удар, лиловый вихрь, осознание новой реальности, полное мучительного непонимания и ожиданий неизвестно чего. Во второй раз, когда они возвращались в двадцать первый век, им владело одно чувство — страх. Страх, что опять что-то пойдет не так, что магия Переноса снова сыграет злую шутку: забросит куда-нибудь не туда или вовсе распылит на какие- нибудь кварки, словно смерч, разносящий по соломинке попавшийся на пути стог. Хлоп — и сотни жизней растаяли в лиловом
Нечто подобное испытывали и другие, а Эссен и вовсе признался, что незадолго до «часа «Ч» опорожнил бутыль трофейного, взятого на «Фьюриесе» рома и в момент Переноса пребывал в блаженном беспамятстве. Вестовой выволок его палубу, и глазам предстала Балаклавская бухта, корабли с незнакомыми обводами, небо, прочерченное белесыми полосами… а когда над головой повис вертолет, стало ясно, что самое страшное позади.
На этот раз все прошло вполне буднично. По трансляции начался обратный отсчет: «три, два, один…» Палубы опустели: броняшки задраены, оптика закрыта заслонками, электроника, на всякий случай, обесточена. Тряхнуло, правда, изрядно, но и только. Никакой волны вселенского холода, лишь мгновенно возникшая и пропавшая лиловая пелена.
Ожил динамик внутрикорабельной связи. Андрей попробовал встать — тело отозвалось тупой болью, как в затекших конечностях. «Говорит Митин, — прохрипел он в никелированную сетку, — я цел, в отсеке видимых повреждений нет»….
Через четверть минут командир БЧ-4, старлей, заменивший Никиту Бабенко, отрапортовал: связь с экспедицией установлена. Мостик наполнился аплодисментами. Груздев улыбался, раскланивался — похоже, принял восторги на свой счет. Что ж, имеет право… Радист щелкнул тумблером, из динамика зазвучал голос капитана первого ранга Куроедова.
II
«…Удивительно, но для них прошло меньше двух суток! Тридцать семь часов назад БДК проекта 775 «Можайск» и сторожевик проекта 1124К «Помор», вывалились из Воронки Переноса. И сразу стало ясно что «Пробой», огромная тороидальная установка, смонтированная на транспорте «Макеев» и прозванная остряками Проекта ЦЕРНом, сработала нештатно, забросив экспедицию куда-то не туда. Доказательства налицо: в 1854-м году, куда они направлялись, радиосвязи не было даже в проекте, телеграф — и тот оптический. А тут в эфире сплошная морзянка!
«Время пребывания», 14-е ноября 1920-го года, установили, как только поймали передачу «радиожурнала вестник РОСТА». А там и на Париж настроились — Эйфелева башня исправно вещала в эфир на половину мира.
Что ж, они были готовы и к этому. Стоит передать аварийный код, и умники с «Макеева»-ЦЕРНа вернут «потеряшек» домой. Но скоро специалисты, работавшие с хроноаппаратурой, отрапортовали: связи с «Пробоем» установить не удалось, видимо, лиловая аномалия, сбила какие-то тонкие настройки. Маяки работают, уверяли ученые, но ответного сигнала ЦЕРНа нет. Их попросту не слышат.
Что делать дальше — идти в Севастополь, высаживать морпехов, выгружать технику, брать город под контроль? Сейчас он пуст: последние пароходы с беженцами вот-вот отойдут от пирсов, но завтра, самое позднее, послезавтра в город войдут красные. А от Балаклавы, на траверзе которой стоят корабли экспедиции, до Графской пристани всего два с половиной часа ходу…»
III
— «Алмаз» теперь не узнать, — восторженно повторил Жора Корнилович. — И снаружи и внутри — другой корабль! Одни устройства связи чего стоят, и эти, как их…
