— Очень просто, милая. У нас приказ: найти вас и доставить куда следует. Даже если ты этого не хочешь.
— Ишь, гадюка, — отдуваясь от злости, Сарго поднялся и пнул лежавшую у его ног Лару. Кровь стекала по его щеке и капала на воротник. — Такая мелкая змея, и вдруг бы меня сдуру завалила! Представляешь, Тикен?! Меня, Родана Сарго, хлопнула бы юбка! Да за это к богу в рай не пустят! Скажут: «Вали, дубина, к темному царю, ты ротозей, а не жандарм».
— Вы за это ответите! — Лисси молотила кулаками парня в шляпе, а тот отвел револьвер, чтобы случайно не ранить добычу. — Я все расскажу батюшке, вас разжалуют, в тюрьму посадят!
— Сначала ты сама в ней посидишь, — пообещал Тикен, убрав оружие и доставая наручники.
— Вот дьявольщина, мы не запаслись железками. — Сарго осторожно потрогал рассеченный висок. — Как жжется, у! Придется швы накладывать. Поможешь мне повязку сделать, а то весь сюртук уделаю кровищей.
— Смотри за третьей.
— Куда она денется, от страха неживая!
Ларе было до слез горько, что ее таскают, словно багаж и крутят, как хотят, но пришлось молча глотать слезы и подчиняться силе Сарго. Совсем худо стало, когда жандарм принялся за чулки, она подумала о жутком, и принялась брыкаться, как заяц в силке, но обошлось тычком под дых. В конце концов, сковав и ноги, ее завалили в кузов, будто баранью тушу, оставив ей два занятия: вертеться с боку на бок и жевать собственный чулок. Чуть погодя в таком же виде загрузили гневно мычащую Лисси.
«Ну, меня ловили, это ясно, — в смятении думала Лара, — но почему они так обращаются с графинькой? Словно бандиты нас похитили!»
Над златовлаской Тикен призадумался.
Его не покидало ощущение, что в ее лице он оскорбит Безуминку.
— Чего тянешь? — подгонял Сарго.
— На каком языке ты говоришь? — спросил Тикен, пригнувшись, но не осмеливаясь прикоснуться к ней.
— Кеса ни джи? — Она подняла глаза. —
— Ты знаешь Безуминку?
— Ятэна.
Тикен распустил и сложил вдвое бечевку.
— Обещай, что не будешь кричать. Иначе я убью тебя.
— Рюку зи ками вайби, — закивала девчонка. —
Любимое ругательство Безуминки. Она кроет своими «ками вайби» вдоль и поперек, если ее сажают на вещание вне очереди и почти насильно поят микстурой.
«Если увидит, как я выгружаю это чудо из фургона, с цветами можно больше не являться. Зенки выцарапает. Стерва дикая».
— Экстренный выпуск! — вопили мальчишки-газетчики, раздавая листы, еще пахнущие типографской краской, и собирая в карманы потоки мелочи. — Черепаха сосет воду из озера! Машина пришельцев в полутора сутках от Руэна! Ракетчики бомбят чудовище! Объявлено чрезвычайное положение!
Руэн, стольный град Синей половины, был взбудоражен. Поезда еще не брали штурмом, но солдаты гарнизона и полевые жандармы уже взяли вокзалы под контроль.
Билеты на пассажирские дирижабли и пароходы были раскуплены на неделю вперед и перепродавались по безумным ценам. Многие покидали город, как могли: в экипажах, мотокаретах, омнибусах, на линейных повозках, даже пешком, толкая перед собой тележки со скарбом.
В парках и на площадях военные оркестры играли бравурные марши. Военных и гвардейцев, где бы они ни появлялись, встречали криками восторга, осыпали цветами и угощали выпивкой: это наши защитники, они разобьют дьяволов!
На храмовых и соборных звонницах били колокола, призывая людей каяться и молить Бога о спасении планеты. Шли процессии, несущие над головами позолоченные Божьи Очи, которые в свете заходящего солнца сияли строго и торжественно, глядя на толпы пронзительными зрачками и раскинув грозные молнии.
В соборном саду проповедовал некий неистовый клирик, взмахивая широкими рукавами как крыльями. Волосы его развевались, глаза сверкали, а зычный голос разносился далеко на все стороны:
— Год настал! Кара небесная обрушилась на Мир, мы заслужили гибель! Неверие, гордыня и безбожная наука, вот наши язвы, наша порча и
