ровня.
Но внезапно Эрита прикоснулась к его руке, заставив Огонька вздрогнуть и замереть. Ох! Какая у нее нежная кожа! А пальцы теплые-теплые.
— Вы больной, я милосердная сестра. В лазарете титулы не так важны, как в жизни. Кадет, ведите себя немного проще, хорошо? Вы же не крестьянин, не мастеровой, вы будущий офицер. Когда-нибудь вам дадут личное дворянство. Или даже наследственное. Почему вы не хотите говорить со мной?
— Стесняюсь, — еле выговорил Огонек. Она не отпускала руку, а он боялся, что девчонка почует его дрожь.
Наконец, Эрита отвела ладонь, словно сама смутившись своей смелости.
— В особом корпусе мало жильцов, — тихо заговорила она. — Там свой этикет. Это гораздо строже, чем военные уставы. Кое о чем мы вообще не говорим. Наши разговоры — с множеством условностей, которые вам не знакомы. В светском обществе человек гораздо более одинок, чем в праздничной толпе. Поэтому я и решила вам довериться. А вы обещали никому не передавать моих слов.
— Да, ан, в точности так. — Огонек тряхнул каштановыми вихрами.
— И расскажете мне о медиа-связи?
— Все, что захотите!
— Лунная болезнь, — начала она, глядя в окно, — приходит во сне. Снится, будто ты летишь. Это начинается по-разному. Одни девочки ходят по траве, и та не сгибается под их ногами. Другие плавают по воздуху, словно аэростат. Третьи поднимаются на крыши своих домов, даже на верхушки башен, куда может забраться лишь опытный кровельщик, и то со страховкой.
— Разве это не бывает у ребят? — неуверенно спросил Огонек, постепенно оттаивая от своей неловкости.
— Бывает, но чаще у девочек. Мы ближе к луне.
— У нас в корпусе ни одного парня-лунатика. — Огонек заговорил смелее. — Правда, один малый, Гуди, здорово умеет лазить по карнизам и водосточным трубам. Его натаскивали воры в Красной столице Патерион, чтобы он забирался в дома. Однажды он услышал, как говорят вещуны, и решил, что рехнулся. Сыскная полиция прислала его в Гестель. Скоро он будет учиться в батальоне, как я.
— Надеюсь, он оставит воровское ремесло и станет честным человеком.
— Какое там воровать! Дай ему шлем, а потом с головы не сорвешь, только вместе с ушами. Вещать и слушать — все, что ему надо. А вас как обучают?
— Нас учат спать наяву, — поведала Эрита. — Это странно, когда видишь все как сквозь туман. Ни день, ни ночь, а некое свечение вокруг. Я начинаю чувствовать луну, даже если она по ту сторону Мира. Тогда я могу направлять себя в воздухе.
— Так ты… так вы умеете летать? — Огонек уставился на Эриту, будто у нее открылся третий глаз во лбу.
— Более или менее, — скромно ответила дворянская девчонка.
— Вот бы я поглядел! — выдохнул он и тотчас застыдился. — Ну, если на это можно смотреть.
Про лунатичек всякое рассказывают. Попы учат, что это дьявольские штучки, летать в лунном свете. Кто левитирует, тот продался царю тьмы. В деревнях, если кого уличили, могут и насмерть прибить. Да и городской достанется. Запросто упекут в дом покаяния, отмаливать свои грехи, а к ноге прикуют чугунную чушку, чтоб грешница не улетела.
А с другой стороны, в храмах и про медиумов черт-те что толкуют!
— Может быть, я покажу вам, — загадочно сказала Эрита. — Когда-нибудь.
Казалось, что ей хочется продемонстрировать свое умение, но она сильно опасается. От ее неопределенного обещания Огонька охватил озноб. Неужели? Она правда осмелится? Да как же так? Ведь лунатички голыми летают! Все так говорят. А кое-кто их даже видел. Или врет, что видел.
— Вы, должно быть, думаете о приличиях? — сурово спросила сестричка.
— Ну, да.
— Разве я похожа на девушку, которая может позволить себе что-либо недостойное?
— Нет! Конечно, нет!
— Тогда…
Между ними совсем было установилось понимание, когда в дверь постучали. Эрита порывисто встала, Огонек упал в постель и закрылся одеялом до носа. Вошел старший парень в мундире поручика, очень знакомый, а с ним один из наставников.
— Лежите, кадет, как положено, — жестом успокоил офицер. — Мое почтение, милосердная сестра. Я только задам кадету Хаверу несколько вопросов.
— Вы Крестовик? — узнал Огонек поручика.
— Так точно. — Офицер, присаживаясь, дружески улыбнулся ему. — Знаешь, друг кадет, тебя чуть не сочли умершим! Я рад, что ты уцелел в переделке. Дьяволы небесные, да у вас там было адское пожарище! Едва не рота полегла, целое кладбище вырыть пришлось. Но я хочу узнать о другом…
