Аида машинально послушалась, сняв туфли без помощи рук и опершись на туалетный столик, совмещенный с раковиной с золотыми кранами, и коснулась чего-то металлического: круглой баночки с надписью «Веселые вдовушки» и цифрой три на крышке. Аида не сразу поняла, что находится внутри.
Она поморщилась, чувствуя смущение и обиду:
– Я совершенно здорова.
– И я тоже. В чем дело?
– Из-за этого я чувствую себя дешевкой.
– Не понимаю почему. Они ведь не только от болезней. Сейчас я не лучший кандидат на отцовство. А как ты раньше предохранялась?
– Похоже, мне просто повезло, да и было это всего те два раза, – призналась Аида.
– Да уж, если твои любовники оказались настолько неумелыми, что не доставили тебе наслаждения, чего удивляться, что они и о предохранении не позаботились.
Аида никогда об этом не думала, но теперь чувствовала благодарность и смущение. Она попыталась было выдать в ответ что-нибудь остроумное, но поняла, что слишком измотана для словесных баталий.
– Давай будем решать проблемы поочередно? – Уинтер отодвинул коробочку и обувь медиума подальше, начал вытирать полотенцем ее волосы и поддразнил: – Ты похожа на бездомную бродяжку.
– Я себя такой и чувствую, – с облегчением сменила тему Аида.
Бутлегер бросил мокрое полотенце на плиточный пол, взял другое и посмотрел на нее:
– Я знаю, что тебе это не понравится, но другого выхода нет, так что вот план действий: я сниму с тебя мокрую одежду и увижу шрамы на бедрах.
Аида зажмурилась и тихонько застонала.
Уинтер убрал теплыми пальцами мокрую челку и нежно поцеловал бедняжку в лоб.
– Я пугаю детей на улице, – сказал он, берясь за край ее полосатой блузки. – Даже будь ты в синяках и сильно изуродована, я и глазом не моргну.
Она подняла руки, чтобы Уинтер снял блузку через голову, и промямлила:
– Все не так уж плохо.
– Твоя кожа позеленела и гниет? – поддразнил Уинтер, расстегивая ее лифчик.
– Нет.
– Тебя словно переехало газонокосилкой?
– Нет.
Уинтер постоял, глядя, как прохладный воздух касается обнаженной груди. Полотенце спереди на его бедрах приподнялось, временно отвлекая Аиду от того, что он расстегивал и снимал юбку. Когда Уинтер принялся стягивать с гостьи чулки, оставляя лишь шелковые отделанные кружевом шортики, она снова запаниковала и уставилась на стену.
– Аида, посмотри на меня, – приказал Уинтер, выпрямляясь.
В ярком свете ванной, его здоровый зрачок сузился до черной точки, составляя разительный контраст с расширенным зрачком другого глаза. Уинтер поцеловал Аиду между бровями, медленно гладя руки вверх-вниз.
– Это всего лишь я.
– Знаю, – ответила она, расслабляясь под ласковыми прикосновениями. – От этого еще хуже.
– Почему?
– Потому что… – Стоило ему коснуться ее талии, как все связные мысли вылетели из головы. Но не успела Аида возразить, как бутлегер поддел резинку шортиков и стянул их до колен.
– Я их почти не чувствую. – Через мгновение шелковое белье скользнуло вниз по ногам, и Аиде пришлось выдержать пристальный взгляд Уинтера. Участки загрубелой неровной кожи, каждый размером с ладонь, начинались с нижней части бедер, доходя примерно до середины. Веснушки кое-где скрывали шрамы, а местами подчеркивали их.
– Ты об этом беспокоилась? – спросил Уинтер, проводя кончиками пальцев по отметинам. – Как давно они у тебя?
Аида тяжело вздохнула:
– С тех пор, как начала работать в ночных клубах. За последний год они загрубели. И я знаю, что ты их видишь, поэтому не утверждай обратного.
– Да, я их вижу, – нежно ответил Уинтер.
– Я пыталась делать надрез в других местах, но на сцене проще всего скрыть происходящее, если колоть в бедро.
