– Оно не согласно, – констатировал Валера, убедившись, что камень тот самый.
– Не оно, а она, – неожиданно возразил Санек и направил луч фонарика на буквы. – Видишь: «…лья», «…евна». Наталья какая-нибудь…
– Не согласна твоя Натаха, – с ненавистью глянув сначала на камень, потом на Кирюху, буркнул Валера.
Занавеска, прикрывавшая разбитое в нижнем левом углу окно, зашевелилась, медленно надуваясь пузырем. Валера осторожно посветил туда фонариком. Тугой пузырь из выгоревшей на солнце ткани как будто этого и ждал: попав в круг слабого света, он зашевелился, заволновался, и на его поверхности начали возникать выпуклости и провалы, быстро сложившиеся в низколобую, круглую рожу с глубокими вмятинами глаз и длинным распахнутым ртом. Если бы не сопутствующие обстоятельства, рожа казалась бы скорее нелепой, чем страшной, и вполне могла принадлежать простой и глупой бабе, крайне возмущенной тем, что ее, к примеру, обсчитали на рынке…
Поорав и потолкавшись в коридоре, перебежали в другую комнату, где раньше спали Санек и Светка. Окно занавесили шерстяным одеялом – Валера с Саньком притащили из коридора молоток и гвозди, и одеяло прибили прямо к стене. Двигая кровать, уронили подушку, и Светка стыдливо прикрыла ладонью обнажившуюся пачку презервативов, но над ней даже не стали смеяться.
– Где камень? – прошипел вдруг Валера.
Чуть было не отправили Кирюху на поиски – в комнату, где по занавеске ползала рожа, – но камень нашелся. Оказалось, на него случайно набросили пододеяльник. Камень положили на табурет, табурет поставили посреди комнаты. К двери придвинули тяжелую, с советских времен оставшуюся тумбочку.
Парни молчали, только сопели по возможности сурово. Светка, пользуясь биологическим правом на трусость, ныла нараспев:
– Господи-Господи… Кошмар какой, какой кошмар, Господи-Господи-Господи…
– Что теперь делать? – вторил ей Виталик Блох, которого и так никто за мужика не считал. – Делать-то что будем?
– Надо утра дождаться, – сказал Валера. – После рассвета они не приходят.
– С чего это ты взял? – усомнился Санек.
– Днем привидений не бывает, – отрезал Валера.
Светка, Санек и Валера свернулись калачиками поперек широкой кровати. Вдоль – было вроде как неприлично, втроем в постели. Виталику досталось кресло, в котором он отлично уместился. Кирюха, на которого все и так косились, как на врага народа, растянулся на полу.
– Надо дождаться утра, – повторил Валера и выключил перегревшийся фонарик. – Утром она нам ничего не сделает. Возьмем машину и отвезем камень. На то же самое место…
– Это если я еще вспомню, – мрачно пробормотал Кирюха.
– Вспомнишь, Кирюх. Все вспомнишь…
– Часа три осталось, – зевнув, прикинул Санек. – Недолго.
– Ой, мамочки… – пискнула Светка так жалобно, что Санек даже проникся к ней сочувствием и погладил по плечу. – Ой, Господи-Господи…
Сначала всем казалось, что сна ни в одном глазу – особенно в непосредственной близости от осколка могильного камня, все еще пахнущего возмутительно вкусно. Но потом навалилась дрема. Валера держался до последнего, приподнимая голову на каждый стук и на каждое вкрадчивое поскребывание по оконной раме. Минут через сорок заснул и он, с наслаждением склеив опухшие веки.
Просыпались еще трижды. В первый раз от подозрительных ритмичных звуков проснулся Виталик. Разобравшись в природе звуков, он перебудил остальных. Со стороны коридора кто-то дергал в разные стороны дверную ручку. Дверь не была заперта, только задвинута тумбочкой. Других звуков, свидетельствующих о том, что в коридоре кто-то ходит, топчется, налегает на дверь, пытаясь ее открыть – не было. Все сидели, смотрели, как бьется в дрожащем круге света дверная ручка, и нервно позевывали. Выпитое накануне все еще путало мысли, да и запасы страха в организме, видимо, иссякли.
– Да пошла она… – внезапно сказал Валера и выключил фонарик.
Ручка подергалась еще, потом затихла. Улеглись обратно. Почти моментально заснули.
Во второй раз опять орала Светка. Кирюхе спросонья захотелось выкинуть ее в окно, как он до этого пытался выкинуть камень. Светка захлебывалась слезами и утверждала, что только что кто-то кусал ее за пальцы ног. Посветили фонариком, ничего не обнаружили, хотя на Светкиных пальчиках действительно были какие-то розоватые отметины – наверное, натерла босоножками. Зато нашли здоровенный кровоподтек с явными следами зубов на плече у Кирюхи. Кирюха торопливо прикрыл синяк рукой и огрызался на всех, доказывая, что ничего не было и никто его не кусал, даже Светка.
А в третий раз проснулись уже все сразу. Трещал потолок – громко, как еловые поленья в печке. Деревянные перекрытия даже как будто прогнулись под неведомой тяжестью, на пол и на кровать сыпались струпья белой краски. Очень хотелось немедленно выбежать из комнаты, пока потолок не обвалился, но дверную ручку кто-то снова дергал в разные стороны.
На пол со звоном упал гвоздь. Валера сначала глазам не поверил, долго смотрел на этот гвоздь, который так глубоко, старательно вбивал в стену несколько часов назад. Но потом из досок, как деловитые ростки в ускоренной съемке, полезли и другие гвозди, на которых держалось закрывавшее окно
