— Не хочу. Потом как-нибудь.
Она замолчала, отвернувшись к окну, за которым неожиданно пошел снег. А я посмотрел на нее внимательнее, скользнув в будущее. И то, что я там увидел, меня удивило.
— Мне сейчас пора, Ань, — сказал я. — Давай завтра встретимся? В кино сходим?
— Давай! — мгновенно отозвалась Стрельцова. — А где?
— Я зайду за тобой часов в пять.
— Ты же не знаешь, где я живу?
— Знаю, Ань, знаю.
Я положил на столик червонец, что раза в два превышало стоимость счета.
— Пока.
— Пока, — отозвалась Нюрка, и голос ее был весел.
Пока я бродил по городу да трепался со Стрельцовой, уже подкрался вечер — пришла пора возвращаться домой и встречать маму.
Но я зря недооценил таланты бабки Вали — мама уже три часа была дома, пытаясь выглянуть во все окна одновременно. Соседка позвонила ей сразу после Марьванны, и, отпросившись на работе, мама понеслась домой.
Мы долго стояли в прихожей, просто обнявшись, не говоря друг другу ни слова, да и к чему слова, если их все равно будет недостаточно?
Потом был чай, домашнее печенье, что она успела напечь, пока я болтал со Стрельцовой, подарки — красивый свитер из альпаки (я сказал, что это монгольская овца) пришелся впору, а маленький кухонный телевизор Sharp вызвал целую бурю восторгов.
У нее все было по-старому: работа, партийные собрания, где теперь они искали гласность и правду, дом. А о себе я почти ничего и не рассказал. Отсутствие фотографий объяснил режимностью объекта, а о работе сказал, что наша партия по достоинству оценила мои таланты и теперь я занят в большой государственной программе. Маме этих неуклюжих объяснений было достаточно, чтобы больше вопросов на подобные темы не возникало.
Поздним вечером «на минутку» заскочил шумный Захар, слопал остатки печенья и сообщил, что его отец ждет нас завтра в своей клинике.
— Как вы оба изменились, — сказала мама, когда он ушел. — Выросли. Когда я вас видела в прошлый раз, вы оба были мальчишками.
Она была не первой, сделавшей такое наблюдение.
Мы еще недолго поговорили, обсудили мой «монгольский» загар «брынзового» цвета — я так и не успел выбраться на солнце из офиса. Выяснилось, что присылал я ежемесячно четыреста-пятьсот рублей, которые она откладывала на сберкнижку и «скопила уже на три машины», только машин в магазинах нету. Я посоветовал купить кооперативные однокомнатные квартиры, штуки три-четыре — сдавать их приезжающим в город студентам. Мама вооружилась счетами и древним «Феликсом» и принялась рассчитывать экономику своего будущего «бизнеса» — теперь в стране становилось модным «работать на себя». А я пошел спать в свою старую кровать, от которой долго не мог отвыкнуть, а теперь уже не смогу привыкнуть.
Сергей Михайлович Майцев принял нас всё в том же кабинете, где мы уже были осенью восемьдесят третьего. Помещение блистало свежестью — совсем недавно был сделан ремонт, а стол и кресло остались теми же самыми.
— Ну, здравствуй, тезка! — Сергей Михайлович здорово раздобрел за прошедшее время. Но мало того, он обзавелся шкиперской бородкой и трубкой. И если бородка ему шла, то трубка отвратно воняла, и освежитель воздуха, стоявший на столе, видимо, со своими функциями не справлялся.
Проследив за моим взглядом, Майцев-старший усмехнулся:
— Не обращай внимания, это я курить бросаю. Ношу с собой как постоянное напоминание о том, какой мерзкой гадостью дышал двадцать лет. Стоит дома забыть — и тянет сигаретку высмолить, а пока она со мной — и желания нет. Что-то вроде овеществленной памяти.
Я слышал про разные способы отвыкания от этой привычки — от лузганья семечек до вымачивания сигарет в молоке — и знал, что ни один из них не сработает, если курильщик сам не решил расстаться с сигаретой.
— У меня не так много времени, рассказывайте, что вы там надумали? — с места в карьер погнал разговор Сергей Михайлович.
Захар еще дома успел рассказать ему в основных чертах обо всем, чем мы занимались эти годы, и Майцев-старший, видимо, собирался обсудить какие-то проблемы, не видимые нами, но нам требовалось не обсуждение. Нам нужен был не совет, а он сам.
— Ну, понимаешь, пап, — начал Захар. — Мы ничего не успеваем делать. Я даже на курсы по тайм-менеджменту записывался — толку нет. Потому что элементарно не хватает рук, ног и голов.
— В Америке люди, что ли, кончились?
— Нет, людей там полно. Просто только мы двое знаем о даре Серого. И если еще кого-то посвящать, то можно здорово промахнуться и облажаться — потом замаемся расхлебывать. А ты все знаешь, представительный, умный. Мы бы Изотова тоже взяли, но он старенький совсем.
— Вот как? — Сергей Михайлович поднялся со своего места и прошелся по кабинету. — И что же я стану там делать? Я ни в финансах, ни в политике ничего не понимаю. Если только за вашим душевным здоровьем следить? Но там квалифицированных психиатров не меньше, больше, скорее.
— В экономике у нас Захар разбирается получше иного министра, — вступил и я в разговор. — А вы нам нужны как представитель, как переговорщик. Вас же хрен проведешь! Вы же любую ложь на счет «раз-два» вычислите! Самое нужное для нас на нынешнем этапе качество. Просто кому-то придется
