Вся неделя прошла в телефонных согласованиях, бесконечных уточнениях и разъяснениях, поэтому, когда заявился Захар, я не особенно обратил внимание на его довольную физиономию. Шел как раз тяжелый разговор с Кевином Менгером, который после разговора с Ландри хотел и из моих уст услышать подтверждение необходимости газетных нападок на нефтяные компании. Этот дотошный немец мог вывести из равновесия даже деревянную скамью — он не желал публиковать неподтвержденные документами сведения, и я временами готов был послать журналиста в дальний поход по местам боевой славы Казановы и Дона Жуана.
— Тяжела жизнь американского миллиардера? — невинно улыбаясь, спросил Майцев, когда я закончил утомительный диалог. — То ли еще будет!
— Привет, Зак, очень рад тебя видеть, — я шагнул ему навстречу и только сейчас разглядел его новый образ.
А метаморфозы произошли удивительные: костюм светлой шерсти тысячи за три долларов, ладный, словно журнальная картинка; запонки, блеснувшие мелкой россыпью «камушков»; бриллиантовая заколка в шелковом галстуке; туфли, которые моя мама непременно поставила бы на телевизор, как главное украшение дома; перстень на левой руке, тоже с камешками, Уж на что Снайл и Ландри любили «выглядеть», но рядом с Майцевым они бы сейчас показались бы пугалами, обряженными в дедушкины ремки.
— Зак, что это с тобой? — я не рискнул обнять столь разряженного господина и стоял перед ним как дурак, разведя руки в стороны. — Собрался отбить леди Диану у Чарли?
— Здорово, ага? — Майцев невозмутимо стряхнул с рукава пылинку. — Это я в Сити такое подцепил. Как болезнь. Теперь если не такой, то прям с души воротит. В зеркало противно смотреть.
— Думаю, если какой-нибудь «хайджекер»
— Шестьдесят пять тысяч долларов, включая ручку с вечным золотым пером от Tibaldi, — рассмеялся Захар. — Впрочем, ручку мне подарили. Не завидуй. Это просто спецодежда, вроде гимнастерки. Для идентификации свой — чужой.
— Хорошее дело, — одобрил я такую «спецовку» и пощупал рукав, — что сказали девчонки, когда ты входил сюда?
Захар достал из бара бутылку, плеснул в стакан, и только взяв его в руки, ответил:
— Кажется, они до сих пор держат глаза обеими ладошками — чтоб не выпали. — Он отхлебнул. — Ничего вразумительного не сказали. Молчат. Как вы тут?
Он снял пиджак, ловко повесил его на спинку стула и плюхнулся в кресло:
— Рассказывай!
Мой доклад занял полчаса, я успел рассказать все: и про сенатора, и про журналистов, про «Тексако» и Софи.
— Жалко девчонку, — прокомментировал Майцев. — Может быть, зря мы так с Донованом и Блэком? Они ведь не были ничьими агентами.
— Если бы не мы их сейчас, они бы нас через пару лет. Триста миллиардов — слишком великое искушение, чтобы делить его с двумя молодыми щенками. Они бы не устояли. Все к тому шло. А были агентами, не были — неважно, главное, чтобы кроме нас с тобой никто не знал правды. И тогда подвернулся самый удобный момент. Позднее стало бы не в пример сложнее. Вязовски и остальные в это поверили — и уже хорошо. Мы не должны выглядеть в их глазах кончеными отморозками.
— Кем? — не понял Захар.
— Отморозками. Слэнг, понимаешь? Люди без головы.
— А, да, — он согласно кивнул, — не должны. И все-таки как-то неправильно это все. Еще и девчонка эта. Я вот не люблю, когда такие девчонки оказываются ответственными за то, чего не делали. Так и спиться недолго.
— Это мой грех, Зак, — ответил я. — Не твой.
— Какая разница, чей? — спросил Майцев. — По факту мы с тобой и есть отморозки.
— Не начинай. Зря я тебе это рассказал.
— Нет, не зря. Теперь, если что-то похожее будет, я просто стану готовиться тщательнее, чтобы исключить случайности. Я с тобой, Сардж, и ни на минуту не сомневаюсь, что все, что ты делаешь — нужно и правильно.
— Ну и хорошо, — я тоже плеснул себе чуть-чуть виски и бросил пару кубиков льда. — Что у тебя?
— Карнаух в деле, — Майцев чокнулся своим стаканом о мой. — Павлов каким-то образом подключил к созданию карнауховской конторы Международный инвестиционный банк. Его участие в капитале нашего лондонского Gold Investment Found, через который будет работать Юрий Юрьевич, составит четверть из ста миллионов, четверть — наша, и оставшаяся половина — сторонние инвесторы. А кредитоваться он станет немного в том же МИБ и по большей части у нас.
— Зачем этот банк?
Международный инвестиционный банк был учрежден странами СЭВ в начале семидесятых как аналог МВФ в рамках социалистической системы. Полезное начинание, но мы не обговаривали раньше его участие.
— Это сам Юрий Юрьевич предложил. Под имя Карнауха многие джентльмены готовы дать деньги, но все они думают, что он все еще в системе СССР,
