из рыцарей — приземистым, лысым, одетым в кольчугу и кожу, с сердитым лицом и безобразным зобом на шее.
Горячая Вдова подъехала к самому краю ручья.
— Сир Юстас, сир Дункан — мы видели ночью, как горит ваш лес.
— Видели, вот как? — отозвался сир Юстас. — Ясно, что видели, — после того, как сами его подожгли.
— Это злобный навет.
— И дело злое.
— Ночью я спала в своей постели, в окружении своих дам. Крики часовых разбудили меня, как и всех остальных. Старики карабкались на башню, чтобы взглянуть, грудные младенцы плакали от страха, видя красное зарево. Вот и все, что известно мне о вашем пожаре, сир.
— Это сделала ты, женщина, и мой лес погиб!
— Сир Юстас, — вмешался, прочистив горло, Сефтон, — леса горят повсюду, и Королевский, и даже Дождливый. Засуха их все превратила в сухие дрова.
— Взгляните, как высохли мои поля, Осгри, — призвала, подняв руку, Роанна. — Устраивать пожар было бы большой глупостью. Стоило ветру перемениться, пламя перескочило бы через ручей и сожгло половину моего урожая.
— Но твои поля целы, а лес мой сгорел! — прокричал сир Юстас. — И сожгла его ты. Ветер ты подчинила себе колдовскими чарами, и те же чары помогали тебе убивать своих мужей и братьев!
Лицо Роанны окаменело, как в Холодном Рву перед тем, как она закатила Дунку пощечину.
— Довольно болтать, сир. Выдайте нам Бенниса Бурый Щит, иначе мы сами его заберем.
— Не бывать этому! — прогремел, шевельнув усами, сир Юстас. — Ни шагу далее. Эта сторона ручья принадлежит мне, и я вас к себе не звал. Вы не получите здесь ни хлеба, ни соли, ни даже воды и тени. Я запрещаю вам ступать на землю Осгри.
— Сир Лукас, — только и вымолвила Роанна, перекинув косу через плечо. По знаку Длинного Дюйма лучники спешились, подкрутили воротки своих арбалетов и зарядили их. — Вы, кажется, хотели мне что-то запретить, сир? — осведомилась тогда леди Веббер.
Дунк решил, что с него довольно.
— Если вы перейдете этот ручей без позволения, то нарушите мир в королевстве.
— Король не узнает об этом, да ему и дела нет, — сказал септон, послав своего коня на шаг вперед. — Все мы дети Небесной Матери, сир, — отступитесь во имя ее.
Дунк нахмурился.
— Я мало что смыслю в божественных делах, септон, но разве мы также не дети Воина? Если вы попытаетесь перейти, я остановлю вас.
— Вот межевой рыцарь, желающий стать ежом, миледи, — засмеялся сир Лукас. — Одно ваше слово — и мы утыкаем его стрелами. На таком расстоянии они проткнут его броню, как вертелом.
— Повремените, сир, — сказала Роанна и обратилась к противникам за ручьем: — Вас двое мужчин и мальчик, а нас тридцать три человека. Как вы намерены помешать нам переправиться?
— Я скажу вам, — сказал Дунк, — но только наедине.
— Как вам будет угодно. — Роанна направила лошадь в ручей и остановилась, когда вода дошла кобыле до брюха. — Приблизьтесь, сир, — я обещаю не зашивать вас в мешок.
Сир Юстас схватил Дунка за руку.
— Ступайте к ней, но помните о Маленьком Льве.
— Да, милорд. — Дунк въехал в воду и стал рядом с Горячей Вдовой. — Миледи.
— Сир Дункан. — Она потрогала его раздувшуюся губу. — Неужели это я сделала?
— За последнее время меня больше никто не бил по лицу, миледи.
— Я поступила дурно. Нарушила законы гостеприимства. Наш добрый септон долго меня за это журил. — Она посмотрела через ручей на сира Юстаса. — Теперь я уже едва помню Аддама. Это было полжизни назад. Помню только, что любила его, а других не любила.
— Отец похоронил его в ежевичнике вместе с братьями. Аддам любил ежевику.
— Я помню. Мы собирали ее вместе и ели со сливками.
— Король простил старику Дейемона — пора и вам простить ему Аддама.
— Отдайте мне Бенниса, и я подумаю.
— Беннис не моя собственность, чтобы его отдавать.
— Мне не хотелось бы убивать вас, — вздохнула она.
— Мне не хотелось бы умирать.
— Ну так отдайте Бенниса. Мы отрежем ему нос, потом вернем назад, и делу конец.
