– Ты вообще помнишь хоть что-нибудь про этот Союз Возрождения? – спросил Фома Бродник.
Все «донники» помнили, что с памятью у Давыдова – плохо. Но они и не догадывались, что слово «плохо» означает «полный ноль». Не может быть плохо там, где царит абсолютная пустота.
И вот тут для Ильи встал главный вопрос, о котором он уже думал ранее. Можно ли восстановить память Имрана хоть частично, но при этом не уничтожить личность Ильи Давыдова. У кого бы еще узнать это. Доверять Майклу Совински Илья не спешил. Остаются только соратники, с которыми он прошел все Дно, выбрался с Пекла, сражался с корсарами, выживал в Тартуме. Только они могли ему помочь. Значит, он должен им полностью открыться. Если они играют одной командой, то должны знать все карты. Только видя всю картину мира незамутненным взором, можно делать правильные выводы и принимать верные решения.
– То что Совински и компания играют свою игру, не вызывает никакого сомнения. Более того, мне кажется, что он с самого начала знал, кто скрывается под маской Джека Клейменого. Но первоначально было принято решение уничтожить его и его соратников. Но что-то пошло не так. Где-то там на высшем уровне было принято решение сохранить жизнь старому королю, чтобы использовать его в качестве приманки, сплотить ряды. Когда мы узнаем, что собой представляет Союз Возрождения и кто руководит всем этим опереточным царством, мы сможем правильно использовать ситуацию на благо себе. Пока же мы можем только играть по навязанным нам правилам. Так чтобы вовремя вступить в игру, когда наберем силу, – постарался ответить на вопросы «донников» Илья.
– Я гнильцу в людях сразу чувствую. Вот и Сова этот воняет, как заплесневелый подвал дохлой старушки, – высказался Фома Бродник.
– Для нас, Илья, новость о воскресшем Имране – большое событие, – неожиданно заговорил молчун Рэм Горюнов. – Каждый из нас по-разному относился к Имрану Окстарскому. Для кого-то он и, правда, был Кровавым, не принимай близко к сердцу и не злись. Надо смотреть в глаза правде. Мы в основном здесь служивые люди. И для нас Имран – король, мы давали присягу, и от нее никто из нас не отрекался. Когда я оказался на Пекле, думал, что жизнь окончилась, но ты дал нам новый шанс, воскресил нас. Сейчас же ты спрашиваешь, стоит ли нам вписываться в новую авантюру. Для тебя это серьезный шаг, серьезное дело – ты трон себе возвращаешь, но для меня это риск потерять свою свободу и свою жизнь.
Горюнов сделал многозначительную паузу. Илья уже решил, что сейчас последует отказ, но Рэм продолжил:
– Пойми правильно, я не отказываюсь. Я последую за тобой. Но я пока не знаю, что и думать. Вчера все было чертовски просто и понятно, но сегодня все стало так сложно. Имран Октарский – жив. Да за такое на Пекле можно было схлопотать в лучшем случае дополнительные наряды на Дне, а в худшем там и остаться.
– Я тебя понимаю, – сказал Илья. – Когда я очнулся в тюремной камере и услышал, что скоро мне отрубят голову, а я при этом ни черта не помнил и не понимал, за что, почему… это были страшные часы. В тот момент мой мир тоже перевернулся с ног на голову. Но с этим надо жить. Принять и двигаться дальше.
– Я понимаю это, – сказал Рэм Горюнов.
Он хотел сказать что-то еще, но его перебил Карен Серое Ухо.
– Кстати, а почему ты назвался Ильей Давыдовым? Откуда такой оперативный псевдоним?
– Есть еще кое-что, что вы должны знать. Я не знаю, как это произошло и почему, но Илья Давыдов это мое настоящее «Я».
Признание произвело эффект разорвавшейся бомбы. «Донники» смотрели на него ошалело и ничего не понимали. Он поспешил разъяснить возникшее недоразумение.
– Тело это Имрана Октарского, хоть и немного измененное палачами Магистрата. Но сознание в нем – мое. Я пришелец из двадцать первого века, с Земли. Именно поэтому я не знаю ничего из жизни Имрана Октарского. И именно поэтому тюремная камера и гильотина были для меня таким шоком.
Первым очнулся Фома Бродник. Он схватил кружку со стола и осушил пол-литра одним глотком. После чего шумно выдохнул, утер рот правой рукой и заявил:
– Ну, удивил так удивил. Я никогда и не слышал ни о чем подобном.
– Да тут никто не слышал, чего языком-то зря чесать, – зло заявил Сэм Крупп.
– А разве такое возможно? – спросил Рэм Горюнов.
– И что случилось с личностью Имрана? – спросил Карен Серое Ухо.
Илья не дрогнул под его изучающим взглядом инквизитора.
– Я не знаю. Я никого постороннего не чувствую.
– И что будем делать, «донники»? – спросил Карен Серое Ухо. – Одно дело, когда нас поведет вперед наш король, пускай и без памяти и чуть сумасшедший. Другое дело, когда наш отряд возглавит чужой человек, для которого проблемы нашего мира – пустой звук.
После всего того, что они пережили вместе, слышать такое, в особенности от Карена Серое Ухо, было обидно. Но Илья проглотил обиду. Не до этого сейчас.
«Донники» не спешили говорить. Каждый о своем думал. Каждый анализировал, взвешивал все «за» и «против». Ни Илья, ни Карен не торопили их. Давыдов понимал, что именно сейчас происходит выбор. То, что они скажут, будет законом. И если они примут решение идти своей дорогой, то на этом их
