жены и снимал стрессы?
С Барабаном мы познакомились несколько лет назад. Еще во время партизанщины. Он тогда водил отряд на юго-западе. Громил точки продажи нейрофонов и игровые клубы. Помнится, тогда его персона ценилась весьма высоко. «Охваченные» мечтали его поймать и судить по закону Линча, то есть казнить на месте. Но хитрец не давался. Все время ускользал из расставленных силков. Он тогда вышел на меня и предложил совместную операцию. Ему не хватало людей. Я согласился. Мы здорово повеселились, когда разнесли клуб Дикого Запада. Никогда не любил всех этих ковбоев, Чингачкуков и перекати- поле. Потом наступило время объединения, и с Барабаном мы пересекались часто. Но вот работать вместе больше не доводилось.
Я выскочил на кольцевую и втопил педаль газа в пол. Можно было, конечно, визит отложить до утра. Только вот время дорого. Да и утром Барабан будет не в лучшем виде. Хотя и сейчас гарантированно он не в кондиции. Звонить на телефон бесполезно. Ночь на дворе. Принципиально не поднимет. Так что придется разбудить здоровяка.
Добрался до юго-запада я быстро. Съехал на кольцевую в районе Дачного кладбища и уже через десять минут заезжал на территорию гаражного кооператива. Найти среди одинаковых бетонных коробок нужную оказалось затруднительно. Лекарь указал 324-й бокс, но коробки с таким номером не было. Пришлось применить дедуктивный метод. И через пару минут я уже стучался в запертые изнутри ворота.
Открывать мне не хотели. Делали вид, что никого нет. Параллельно я стал названивать Барабану на трубку. В результате дверь открылась и наружу высунулась большая лохматая голова, похожая на вырванного из зимней спячки медведя.
— Гладиатор, ты чего, сбрендил? — дохнул на меня перегаром Барабан. — Ты на часы смотрел или как?
— Дело есть. Срочное.
— Дела сам знаешь где. Проходи.
Барабан посторонился, впустил меня внутрь, придирчиво осмотрел пустой коридор между гаражей, нет ли кого подозрительного, и запер дверь. Большую часть гаража занимала старенькая белая «Мазда». Протиснувшись бочком вдоль нее, я оказался в закутке, где стоял верстак с маленьким телевизором, продавленный диван, застеленный лоскутным одеялом, и стол, заставленный бутылками. Судя по батарее полных патронов, Барабан собирался еще несколько дней не выбираться из укрытия. На диван я садиться не стал, забрался на верстак. Чувствовал себя при этом весьма по-дурацки, словно птица на жердочке. Но другого места примостить свое седалище я не видел.
— И чего за дело-то в три ночи? — недовольно пробурчал Барабан.
Выглядел он, конечно, помято: старые потертые джинсы, майка-алкоголичка и домашние тапочки на босу ногу. Густая черная борода торчала клочками в разные стороны и походила на разоренное птичье гнездо. Барабан плюхнулся на диван, взял стакан, налил себе водки и залпом опрокинул. Поморщился и сказал.
— Тебе не предлагаю. Ты за рулем.
— Чего сорвался-то? Вроде ты раньше после неудачных операций в запой не уходил, а копытами землю рыл, чтобы ситуацию поправить?
— Задолбало все. Спекся я, кажется. Когда на твоих глазах друзья погибают и ты ничего не можешь сделать, начинаешь во всем сомневаться. Бессмысленность всего видишь. Это вторжение, Гладиатор, а мы всего лишь помеха на пути, которую рано или поздно уничтожат. Ты представляешь, меня даже водка не берет.
Барабан налил второй стакан и выпил.
— У тебя хоть кто-то выжил. А у меня все погибли. И я топлю себя в отчаянье? Если сложить руки, тогда нас точно передавят. И ребята останутся неотомщенными. А это, сам понимаешь, нельзя так просто оставить. Око за око, — жестко произнес я.
— Понимаю я все. Только вот сил больше нет. Поэтому и заперся тут. Тонька думает, я в Кострому улетел. А я тут бухаю и молюсь, чтобы это помогло. Мне надо мозг перезагрузить, и тогда силы появятся для новых подвигов.
— Кто у тебя? — спросил я.
— Новиков, Новоселов, Белецкий. Да четверо на больничке: Шаманов, Усов, Коротков, Четверг.
Я знал всех этих людей. Хорошие бойцы, профессионалы. С Семой Новиковым, Гришей Шамановым и Кириллом Усовым доводилось раньше работать. Они из старой команды. Остальные новички.
— У меня только Светка Цыплакова выжила, если можно это так назвать. Ее с Рубиком схватили, подсадили на нейрофон. Когда я их освободил, поздно было. Дрянь прочно вросла. Рубик вырвал ее и умер. А Светка у Лекаря. Фима говорит, без шансов.
— Дерьмо, — выругался Барабан.
Рука потянулась к стакану, но он сам себя одернул.
— Что было у тебя в разработке?
— Мы вычислили оружейника и собирались его накрыть.
— Такая же история. Тебе не кажется это все странным?
— Дерьмо все это. Вонючее дерьмо. Нас слил кто-то из своих, — поделился соображением Барабан.
— Я тоже об этом думал. Только вот кто?
