– Волнуешься?
Жевать кашу становилось все сложнее.
– Переживаю. Ты моя свидетельница.
– Кто?
– Таннис. – Он скрестил ноги и, сняв носок, поскреб ступню. Поморщился и пальцы торопливо вытер о штаны. – Послушай, давай поговорим серьезно. Я понимаю, чего ты боишься.
– Того же, что и все. Болезни. Смерти. Каторги. – Таннис облизала ложку. – Да, каторги, пожалуй, больше, чем смерти.
Он кивнул. А смотрит так, что каша растреклятая в горло не лезет. Она и в принципе не очень-то лезет, но Таннис всегда отличалась упрямством. И завтрак она съест.
– Если я привлеку тебя за соучастие, тогда каторга, а то и виселица, неминуемы. Но мы можем заключить сделку. Ты выступишь свидетелем, а я…
– Скостишь мне срок. И добрый суд вкатит не двадцать лет, а только десять.
– С тобой сложно.
– Как есть.
– Суда не будет. Не над тобой.
Он всерьез это?
Всерьез.
– Я понимаю, что у тебя нет оснований мне верить, но, Таннис, я готов поклясться, что не позволю причинить тебе вред. Мое слово – слово рода. И если я обещаю защиту, то…
Поверить хотелось.
– Сколько ты собираешься прятаться? Неделю? Две? Три?
– Столько, сколько понадобится.
– Не выйдет. – Кейрен поднялся. – Я не хотел тебе говорить, но меня будут искать и найдут.
– Здесь?
В подземном городе не так-то просто кого-то найти. Здесь сотни тысяч нор, выгрызенных в каменистой породе еще на заре существования города, помнящих его иным, принадлежащим людям. Галереи и подземные реки, целые озера черной воды, огромные залы, куда больше нынешнего, и своя, запретная жизнь, о которой живущие на поверхности знать не знают.
– Здесь, – подтвердил Кейрен. – Я не человек, Таннис. Мой след… иной. Не запах, но… в управлении есть нюхачи, которые довольно точно определят мое месторасположение. А остальное – уже проще. Эти подземелья велики, однако где-то наверняка имеется план их, да и без плана…
Он был убедителен, ищейка Кейрен.
Проклятье.
И убежище, такое надежное, разом перестало быть убежищем.
– Скоро здесь появятся нюхачи. И от того, до чего мы с тобой договоримся, будет зависеть и мое поведение, и твое будущее.
– Осмелел, да?
Таннис злилась. На себя. На него.
На скотскую жизнь эту, в которой все шло не так, как должно бы…
– Не грозись. – Кейрен был совершенно спокоен. – Ты не убийца и меня не тронешь. Можешь, конечно, попытаться убежать, но ты ведь прекрасно понимаешь, что бежать тебе некуда. На поверхности тебя ждут и ищут, и, кто бы ни нашел, дальнейшая твоя судьба незавидна.
Правду говорит.
Нет, можно попробовать выскользнуть, добраться до папаши Шутгара, заплатить ему, благо деньги у Таннис имелись, а у папаши наверняка есть знакомые в порту. И Таннис спрячут на корабле… отвезут… куда?
На побережье?
А там-то что?
– Побег не выход, Таннис. – Кейрен опирался на решетку. – Я не позволю тебе сбежать. Да и… представь, что всю оставшуюся жизнь ты проведешь скрываясь. Каждый день ты будешь ждать, что тебя поймают. Дергаться от малейшего шороха. Вздрагивать, поймав на себе чей-то взгляд. И гадать, как надолго еще хватит твоей свободы.
Он снова прав.
Таннис уже случалось ждать, и она не готова повторить тот свой опыт.
– Поверь мне. Пожалуйста. – Кейрен протянул руку. – И я о тебе позабочусь.
– Свидетельницей?
