– А чего тут думать? – удивился Тяпа. – Чтобы насильно посадить «У-2», нужен другой «У-2», а лучше два. Посадим за милую душу на ближайшее поле.
– Это на словах легко, а у нас будет по два человека в задней кабине, работать со «ШКАСа» нормально не получится.
– У них тоже не получится, они пустые, – напомнил Тяпа.
– Спорим, у них автоматы? Это очень неприятно, когда по тебе долбят в упор из «ППШ»… Ладно, попробуем их посадить. Чтобы обезопасить себя, нам придется убить штурмана. Но как – если у нас оба пулемета, считай, не крутятся из-за пассажиров? Автоматами тоже пользоваться очень неудобно, когда в кабине теснота, а самолет маневрирует. Будет совсем темно, надо врубать «АНО»: один подсвечивает цель, другой стреляет, потом заходит сверху и заставляет сесть. Если штурман жив, он из нас сделает мелкое ситечко, едва зайдем сверху. Хм… Одна машина должна быть полностью боеспособна, вот такое мое решение. Вопросы есть?
– Согласен, – сказал Дима Фирсов. – Это разумно. Чур, я сажаю. А вы ко мне на пулемет. Мы оба здоровые.
– Да, я думаю Клепикову с дядей Борей попроще будет в одну кабину втиснуться.
– Минуточку. Не вполне понял, что вы предлагаете, – подал голос Ворон.
– Сбросить балласт.
– Что вы имеете в виду, товарищ майор? – Ворон нехорошо прищурился.
– Ну, кому-то надо охранять матчасть, – сказал замполит, мило улыбаясь.
Из-за Ворона они потеряли еще пять минут. Сначала капитан объявил Тяпу арестованным. По подозрению в покушении на жизнь маршала Жукова. Самолет вести арестанту разрешается, но только в сопровождении конвоира. Замполит предложил на роль конвоира себя, а когда Ворон воспротивился, ласково спросил его: уж не означает ли это недоверие наших органов нашим политическим органам? Ворон надулся, еще больше покраснел и посоветовал оставить здесь Шмаровоза. Замполит осведомился у капитана, когда тот в последний раз снимал магнето с самолета. «Да плевал я на ваши подначки, – ответил Ворон надменно. – Вы мне сейчас мешаете выполнить задачу государственной важности, и это вам так просто с рук не сойдет, майор! Я вас официально предупреждаю!»
Замполит почесал в затылке и неожиданно спросил: «А что вы думаете о дохлых воронах?» Ворон из красного мгновенно стал белым. «Это не при подчиненных!» – процедил он. «А все-таки, буквально пару слов о дохлых воронах, – наседал замполит, – что вам, жалко?..» И тут Ворон прямо взбесился: начал орать матом и размахивать руками. Тогда замполит поставил его по стойке смирно и пригрозил, что сейчас товарища капитана сам арестует к такой- то матери, потому что товарищ капитан явно не в себе. «Ты с ума сошел, капитан, понимаешь? Не было никаких дохлых ворон, ни одной штуки. Почему ты, контрразведчик, не поймал никого, кто тебе их подкладывал под дверь, – не догадываешься? Почему от тебя денщик убежал – не понимаешь? Испугался он, потому что ворон не-бы-ло».
На Ворона стало просто больно смотреть.
Короче, еще одно резкое движение – и замполит упакует капитана в самолет. И отвезет куда следует – только не в дивизию, не надейтесь, нам туда пилить и пилить, а прямиком в Особый отдел армии, до которого всего-то двадцать минут лету. Там будут счастливы видеть сумасшедшего особиста, уже затрахавшего целый полк, потому что ему везде мерещатся дохлые вороны. Кипятком будут писать и расцелуют капитана во все места. А соответствующие рапорты у замполита давно готовы, он просто капитана жалел. Свидетелей того, что капитан окончательно рехнулся, – вот, пять человек, включая ГСС Диму Фирсова, чьи красивые портреты напечатаны во всех газетах. И либо Ворон немедленно снимает с лейтенанта Тяглова арест и все присутствующие сразу и навечно забывают этот нелепый и унизительный спектакль, который тут разыгрался по вине капитана, либо…
– Оставьте меня в покое, – сказал капитан. – Мне нужно побыть одному.
– Не было ареста?
– Не было, не было, ничего вообще не было. Лейтенант – свободен.
– А как насчет дохлых ворон, – спросил замполит мягко и вкрадчиво. – Что вы скажете теперь о дохлых воронах?
Капитан жутко, по-звериному взвыл. Закрыл лицо руками и разрыдался. Повернулся и бросился бежать. Куда-то в поле, не глядя.
– Аналогичный случай был в Одессе, – сказал дядя Боря. – Аптекарю Перельмутеру мерещилась голая баба, а потом оказалось… Все, все, молчу. Потом они поженились, но заикой Перельмутер остался на всю жизнь.
– Как же мы стали жестоки друг к другу, – сказал замполит. – Это война нас обозлила. Она вытаскивает наружу все, что есть в человеке: и хорошее, и плохое. После войны мы будем добрее, я вам обещаю. А теперь по машинам, бырбырдировщики!
Когда Клёпа забрался в кабину, Тяпа достал из-за пазухи смотанный в бухту страховочный фал, бросил ему и попросил:
– Спрячь, не потеряй, это реликвия, историческая вещь. Потом расскажу.
Клёпа немного удивился, но послушно убрал веревку куда-то под ноги.
Замполит крутанул винт Диме, а дядя Боря – Тяпе. Моторы не успели остыть, и через минуту два «У-2» были в воздухе, оставив позади одинокую сосну, расстрелянную машину и капитана Ворона.
До темноты было меньше часа, они успевали впритык.