мертвые поля, где даже трава не росла, а летом, видимо, и насекомых не было. Над землей стелился желтоватый от пыли туман. Ехали даже ночью, при свете фар. Для поездки отобрали машины с самыми надежными двигателями, но все равно было стремно… А после того, как проскочили, наряд на мытье машин давался всем по очереди — чтоб никто не схватил опасной дозы… И придется проходить через это снова!
— Это Генерал приказал, да? — спросил Окурок.
— Это приказал Уполномоченный. Мы заберем все, что можно увезти, и свалим.
— Паскудно это как-то, — пробормотал Дмитрий. — Эти люди в нас поверили. А мы их грабим и уходим.
— Эти люди нас в гробу видали. Они хотели от нас халявы. Хотели, чтоб мы помогли им обуздать их же деревни, — взгляд Мустафы стал жестким и хищным. — Мы это сделали? Да! Все на цыпочках ходят. Так пусть заринцы вносят плату. Все остальное, что они хотели — паровоз на железной дороге, бесплатное горючее — относится к разряду сказок. Никто не виноват, что они поверили. Если не будут дергаться — никто не будет мертвый. Его Превосходительство говорит нам, что смысл не в том, чтобы править бескрайней пустыней.
Он выждал паузу, глядя на Димона своими черными глазами, которые вдруг снова зажглись, как уголья из костра:
— И не в том, чтоб править оравой тупых рабов! Смысл в том, чтобы собрать все ценное — и людей, самых умелых и годных, и оборудование самое лучшее, и сырье… в один кулак — в удобном месте. Калачевка — это еще не конечная станция. Там слишком холодные зимы и нет выхода к морю. Она останется только как маленький форпост. А нам нужен и свой флот. Мы будем кочевать дальше. Еще немного, и начнем великое переселение. На юг. К побережью. С собой возьмем мастеров, горючее, еду, живой скот, ценные запчасти, оружие, боеприпасы. И нефть там, куда мы приедем, тоже будет. Господин Лукойл построил много всего. А товарищ Роснефть — и того больше.
— Тогда зачем это было нужно? Я имею в виду этот поход. Ладно, Урал. Оттуда мы многое вывезли. Но здесь мы потеряем третью часть нового груза по дороге. Или половину. Неужели из-за станков, которые металлолом перерабатывают?
— Нет. Не станков, конечно, — покачал голов старик. — Виктор давно ищет вундерваффе. Он надеялся, что в Ямантау оно будет. Он это вычитал где-то.
— Чего ищет? — не понял атаман. — Какую вафлю?
— Чудо-оружие. Атомную бомбу.
Окурок присвистнул.
— Я ему пытался сказать, что плутоний распадается, — вздохнул дед. — И ни одна бомба сейчас, даже если электроника в порядке, не взорвется. Вернее, не взорвется с грибом. А только при подрыве раскидает начинку вокруг, что тоже губительно, но не так зрелищно. Пытался… Но он мудрейший из мудрейших. Ему видней. Первое правило орды?
— Старший всегда прав.
— Верно… Он ищет ее уже много лет. Ему нужен именно гриб. Чтоб вселять священный трепет. Мы проверили много пусковых точек. Искали атомные поезда и «Тополи»… Но находили только пепелища или проржавевший ядовитый хлам. Сколько людей погибло, вытаскивая его из лесов и болот… И когда он не нашел ее ни Ямантау, ни в Ёбурге, ни в Свинском камне, он решил, что ее могли забрать из Горы и увезти сюда сибиряки. А люди в Ёбурге знали, что сибиряки были в Ямантау и много оттуда взяли. Пленные мне рассказали про город Подгорный. Про то, как его стерли с лица земли уже после войны в ходе мелкой заварушки. Я недавно был там, смотрел на руины… Это был не ядерный взрыв. Большой, но не ядерный.
— Значит, бомбы они не брали, — закончил за него Димон.
Окурок почувствовал, как голова пухнет от этих заморочек. Он предпочитал, когда все по-простому. А тут все перепуталось, как в одном из сериалов, которые они с мамой смотрели по видаку.
— Атомной точно не брали. Зачем она им? Но мудрейший посчитал иначе. А теперь, когда он понял, что бомбы тут нет, он приказал нам ободрать сибиряков как липку и бросить, — закончил свою речь Мустафа Ильясович. — Поэтому мы должны думать, как это провернуть и не задавать лишних вопросов.
— Я понял, — кивнул Окурок, мрачнея еще больше.
— Ситуевина не простая. Вот каков расклад. Их начальник Бергштейн, посадивший прежнего правителя в темницу… за нас. Потому что его все ненавидят. Без наших штыков его утопят в выгребной яме. Заринская милиция тоже сейчас за нас. Но она может прочухать. И помешать. Поэтому мы и отправили ее почти всю на восток. В эту Прокопу и Киселевку. Это крайняя жопа мира, там даже медведи жить боятся. Это займет их недели на две. И всякое может с ними там случиться. Дикари, радиация, сам понимаешь… С ними немного наших людей. Не самых толковых, тоже разменных, как монета. Но свое дело они сделают. А мы тут пока будем грузить апельсины бочками.
«При чем тут апельсины?».
— Я имею в виду, погрузим все ценное в городе на фуры — и только нас и видели… Не желаешь оленины, атаман? — старик протянул ему на ноже толстый ломтик вяленного мяса.
То, что нужно — занять свои челюсти, чтоб разгрузить мозги.
Дмитрий вспомнил, как ловко Мустафа-хаджи тогда на склоне горы Ямантау дорезал кинжалом истекающего кровью оленя… или это была косуля?
