— «Айн кляйнер менш штирбт нур цум шайн. Вольте ганц аляйне зайн…»
Эту скороговорку Окурок от бородатого уже слышал. Он произносил ее всегда, когда кого-то отправлял на тот свет. Говорил, что это стихи какого-то Рамштайна.
Окурок промолчал: свой своему поневоле брат. Но мысленно сделал зарубку на память: подонок и мразь. Так даже с чужими обращаться нельзя.
Вентиляционная шахта была так хорошо замаскирована под естественный пригорок, что если бы они не знали, что ищут — не заметили бы. Этой тропой уже много лет не ходили. Окурок подумал, что он был тут последним.
Колодец находился в таком же состоянии, в каком он его оставил десять лет назад. Ничем не прикрыт. Черный бездонный зев, в который можно было бросить камень и не дождаться ответа. «Еще бы. Там больше ста метров».
— Нехорошо, когда столько мяса пропадает, — услышал он голос Мустафы у себя за спиной.
— Какого еще мяса?.. — Федор-Чингиз тоже не понял, потому что в тот момент смотрел на труп последнего из подорвавшихся рабов. — А, ты об этой зверюге с рогами? Пусть притащат. Поднимайтесь, сволочи, пока я вам кишки погулять не выпустил!
И в подкрепление слов достал охотничий нож с глубокими, как у пилы, зазубринами. Русобородый бандит уже хотел послать рабов напролом, чтоб они приволокли труп оленя, когда Окурок предложил вариант получше.
Он заметил, что недалеко от места, где лежит олень, есть голые скальные породы — там мины никто бы поставить не смог. Прыгая по этим каменистым островкам, трое пленных сумели добраться до животного на расстояние в десять метров, а уже оттуда с четвертой попытки зацепили зверя веревочной петлей. Вскоре его вытащили на безопасную дорожку, теперь отмеченную вбитыми в землю колышками. Оказалось, что животное с перебитыми ногами и распоротым животом еще дышит. Это был молодой олень — взрослого они бы надорвались тянуть.
Мустафа Ильясович склонился над ним и молниеносным движением перерезал горло. Кровь начала стекать в землю, как из крана.
— Вот теперь он не павший. Он умер от моего ножа. Можно кушать. Мясо халяльное, дети мои, — объявил он, вставая на ноги. — Не путать с халявным… Хотя воинам в походе можно есть и падаль. Это не харам.
Старик повернулся к Дмитрию.
— Ты готов заглянуть туда снова, Дима?
«Как будто меня кто-то спрашивает…»
— Ясное дело, готов, — Окурок бодрился. Чтобы никто не заметил, что он предпочел бы сутки ходить по минному полю, но не спускаться вниз.
— Если тебе встретится там внизу дьявол, побивай его камнями. Повелитель мух, как его называли наши торговатые двоюродные братья… имеет много лиц. И главное из них — ложь. Но если ты силен и смел, он не имеет над тобой власти. Хотя… может, там и нет никакого Иблиса. А только галлюцинации в замкнутом пространстве, вызванные недостатком кислорода и сенсорным голодом.
Мудрено сказал, но общий смысл Окурок понял.
«Глюки, говоришь? Ага. Сам бы попробовал спуститься…»
К его удивлению, именно это старик и собирался сделать и уже снимал с головы, разматывал свою арафатку.
Маленьким ручным прибором «Белла-М» с кнопкой они сделали замер возле колодца. Норма. Потом включили таймер и спустили измеритель на веревке и повторили пробы на глубине пятьдесят и восемьдесят метров. Здесь уже было слабое превышение.
— Интересно… Вряд ли это от грунтовых вод. Костюмы наденьте, — распорядился Мустафа. — И респираторы. Они одноразовые, но у нас есть еще. И не говорите, что Орда не заботится о своих сыновьях.
Нехорошая догадка зашевелилась у Окурка в голове.
«Да я вас наскрозь вижу. Заботливые вы мои, — подумал он. — Просто хотите, чтоб я таким макаром не одно, а десять убежищ проверил. Недаром у вас на карте гора Свинский камень тоже помечена».[6]
Прорезиненные костюмы были задубелые и скользкие. Если бы их поставили у стены, они бы стояли колом, как латы.
— Так что произошло с тобой здесь, если не секрет? — спросил Мустафа Ильясович, уже облачившись в защитный костюм. Респиратор он брать не стал.
— Я заблудился, — ответил Дмитрий.
Это, конечно, было очень мягко сказано. Он тогда упал с высоты десяти метров, потому что перетерлась казавшаяся надежной веревка. Сломал ногу. Понял, что не сможет выбраться обратно. И вынужден был уйти от крохотного прямоугольника высоко над головой — манящего, но недоступного выхода — в непроглядную темноту. В которой скитался почти месяц. Хотя ему тогда хватило ста шагов, чтоб понять — лезть в Ямантау без карты (а где ее возьмешь?) было безумием. Он по глупости представлял себе это убежище как один большой коридор, от которого шли ответвления к небольшим комнатам. Общей площадью в две-три тысячи квадратов.
Как в бункер под Саратовом, куда он лазил еще пацаном. Но подземелья Ямантау не имели такой планировки. Казалось, они шли без всякого порядка
