Благодарности
Я столь многим в жизни обязан добрым людям из «Random House» и «Delacorte Press». За годы, что создавалась трилогия «Бегущего по лабиринту», они потратили бесчисленные часы, пролили море пота и слез, чтобы книги обрели успех. Менеджмент, редактура, реклама, маркетинг, правка, дизайн, продажи… было проделано так много работы под руководством Беверли Гуровитц и Кристы Мариино. Я хочу лишь сказать всем вам, как глубоко, бесконечно и фундаментально (можете вставить еще парочку наречий, все равно постоянно вымарываете их из книг) благодарен за то, что стал частью этого процесса.
И как я рад начать новую историю, предвкушая еще несколько лет работы с вами.
И да, вся эта работа была бы бессмысленной, если бы не мои преданные, страстные, удивительные, порой сумасшедшие и всегда поразительные читатели. Я искренне надеюсь, что эта история заставит вас волноваться и переживать, что она вскружит вам головы, как и серия «Бегущего по лабиринту». Спасибо, что любите мои книги. Не знаю, как еще выразить благодарность. Спасибо. Мы делаете мою жизнь веселее.
Отдельная благодарность Джею Скотту Сэвиджу и Джули Райт. Просто так. А еще – Лорен Абрамо и всем в «Dystel & Goderich» – за то, что продвигаете мои книги во всем мире. Спасибо!
И наконец – как будто мало ему посвящения в начале книги – спасибо Майклу Бурре. Он не просто первоклассный литературный агент, он еще и друг, босс, терапевт, советник; всегда умеет ободрить и составить планы на будущее. И он забавный. Где бы я был без него!
Господство мысли
Глава 1. В чужом доме
1
Майкл больше не был собой.
Он лежал на чужой кровати, пялясь в потолок комнаты, где очутился всего день назад. Голова кружилась, тошнило; всю ночь Майкл спал плохо, урывками, видел кошмары. Прежняя жизнь разлетелась на части, рассудок сдавал. Само окружение – чужая комната, чужая кровать – беспощадно напоминало о том, что впереди – страшные чистые страницы. Страх жидким пламенем тек по венам.
А семья? С ними – что? Всякий раз при мысли о родных силы таяли еще быстрее.
Первые проблески рассвета – бледного и сумрачного – зловеще озарили занавески на окнах. Рядом с кроватью стоял гроб – жуткий, будто настоящий погребальный ящик, выкопанный из могилы. В голове возник пугающий образ: гнилое дерево дает трещину, и наружу вываливаются человеческие кости. Как теперь смотреть на вещи вокруг? Настоящие вещи. Да и что такое «настоящее»? У Майкла будто выбили почву из-под ног, лишили всех знаний о мире.
Мозг – теперь его мозг – не мог справиться с поступающей информацией.
Майкл чуть не рассмеялся.
Он ведь обзавелся настоящим человеческим мозгом меньше суток назад! Бездна в желудке увеличилась вдвое.
Неужели все это правда?
Прежняя жизнь – лишь творение искусственного интеллекта. Данные, нули и единицы. Программный код. Искусственное существование. Список эпитетов можно было бы продолжать до бесконечности, и каждый звучал бы ужасней другого. Майкла прежде на самом деле не было, и вот он вынырнул из виртнета в теле настоящего человека. Спасибо Доктрине смертности. Майкл жил, дышал в чужом теле, украв чужую жизнь. Стал чем-то, чего даже не понимал. Прежние представления о мире трещали по швам. Разваливались.
Верить в происходящее или нет? Вдруг он перешел на другой уровень «Бездны жизни»? Как проверить, что реально, а что – нет? Сомнения сводили с ума.
Майкл уткнулся лицом в подушку и заорал. Голова – не своя, непривычная – болела от обилия мыслей, каждая из которых лезла наверх, только бы ее думали. Только бы ее переварили и приняли. Человеком Майкл переживал боль точно так же, как и утилитой. От этого он еще больше путался. До вчерашнего дня Майкл и помыслить не мог, что он – лишь строка кода. Это просто не укладывалось даже… в искусственной голове. Майкл наконец рассмеялся, отчего голова разболелась сильнее. Неприятное чувство разлилось вниз по горлу, в груди.
Майкл снова закричал. Не помогло. Тогда он заставил себя сесть на краю кровати. Коснулся голыми ступнями холодного деревянного пола не своей квартиры. У него-то дома пол выстилал мягкий ворсистый ковер; в том доме было спокойнее, уютнее, безопаснее. А здесь – холодно, жестко. Хотелось поговорить с гувернанткой Хельгой. Хотелось к родителям.
Такие мысли грозили добить Майкла окончательно. Он старался не обращать на них внимания или запрятать поглубже, обратно в водоворот к тысячам других, однако они вновь поднимались наверх. Ждали, когда их обдумают.
Хельга. Мама и папа.
Если верить Каину, они не более реальны, чем тщательно прописанные ногти прежнего Майкла. Не более натуральны, чем его воспоминания. Он так и
