Да, обрадовало. Его отчаяние угасло, как и большая часть горечи от того, в какую тесную тюрьму превратилась его жизнь.
От магии, над которой он работал, его поглотило нарастающее возбуждение. В кои-то веки идеи по усовершенствованию и управлению Искусством переполняли его разум, а мысли зачастую опережали скрипящее по бумаге перо. Эксперимент за экспериментом оказывались успешными или, по крайней мере, в достаточно обрисовывали открывающиеся чары, чтобы показать, в каком направлении двигаться.
Впервые в жизни он был по-настоящему вдохновлён своим собственным магическим умением.
В ворохе записей, рун и начертанных формул, с этими порошками, горшками и жаровнями он создавал магию — настоящую магию, намного превосходящую странные фокусы «заставь сиять свой ночной горшок» из его юности.
Магию, что могла менять королевства, менять
Глараг торопился. Эльминстер струился следом, его прах вздымался и клубился в собственной спешке, пытаясь не терять червя из виду. Впереди проход поднимался, его хорошо освещали частые заросли грибов в верхней части тоннеля, на которые червь не обращал внимания.
Что искало это чудовище? Или червь бывал здесь раньше и знал, куда направляется?
Эл попытался печально покачать головой, хотя головы у него не было. Прожил намного больше тысячи лет и по-прежнему так мало знаю о Фаэруне. Всё своё время я проводил в битвах, в тревоге или в интригах, чтобы ещё несколько человек могли выжить вместо того, чтобы погибнуть… и терпел неудачу, слишком часто терпел неудачу…
Проход делал резкий поворот, и он неожиданно услышал крики. Певучие, мелодичные голоса — дроу.
К тому времени, как Эл добрался туда, откуда смог их увидеть, все тёмные эльфы были мертвы, раздавлены. На камнях остались кровавые пятна, копья и арбалеты были сломаны и разбросаны вокруг.
Глараг прорвался прямо через сторожевой пост в расположенную за ним большую пещеру. Чудовище направлялось прямо к тёмному выступу камня, торчавшему на открытом пространстве, как нос некого исполинского корабля богов, погребённого здесь — каменная стена, усеянная многочисленными балконами и башенками, в сотнях окон которой виднелось мерцание червячных ламп и грибов.
Цитадель дроу, арраугры которой — более быстрый и элегантный эквивалент орудия, которое большинство людей называли баллистой — обрушили дождь копий на надвигающегося гларага.
Эл инстинктивно уклонился от одного свистнувшего копья, хотя полосе пыли на самом деле не требовалось ни от чего уклоняться, и посмотрел на несущегося червя, чтобы проследить за его реакцией.
Копьё за копьём попадали в цель — шкура чудовища в конце концов оказалась не такой уж и прочной — но глараг, похоже, даже не замечал этого.
Барраж прекратился, когда у защитников-дроу закончились заряженные и готовые к ведению стрельбы арраугры. Эл видел, как на балконах мечутся стройные тёмные тела, пытаясь перезарядить, но глараг не стал ждать. Он протаранил самый центр торопливо выстроенной стены воинов перед ближайшими воротами цитадели и не стал останавливаться.
Он ворвался внутрь крепости, где сразу же застрял в узких проходах и крошечных комнатах, хоть стены и были очень гладкими. Тёмноэльфийская архитектура могла предпочитать плавные изгибы и гладкую поверхность, но тесные помещения оставались тесными…
Глараг толкнул себя в очень узкий проход, вытянувшись, как лента, затем резко напрягся. Камень вокруг него застонал и в бесчисленных местах раскололся, рухнув дождём обломков, из которых глараг освободился с помощью пары взмахов своего хвоста, после чего пополз вперёд.
Раздался треск, грохот, затем шум повторился. Великая цитадель, которой пробурили сердце, начала рушиться.
Глараг выпотрошил большую часть сердцевины крепости быстрее, чем Эльминстер смог бы выхватить волшебный жезл, и теперь червь ударял головой в открывшиеся комнаты, кусая и всасывая. Дроу напрасно сражались с преследующими их щупальцами, торчащими с боков чудовища — и все погибли.
Тогда глараг затих неподвижно.
Затем, когда эхо устроенного им разрушения наконец стихло и воцарилась неподвижность, существо внезапно взметнулось в едином великом взмахе. За этой могучей конвульсией последовал ментальный натиск, ударивший Эльминстера приливной волной, грохочущая безмолвная тьма, которая разбила его мысли и почти смела его прочь, утащив его ближе к гларагу, чем он собирался когда-либо оказаться.
Когда это случилось, Эльминстер следил, как какие-то маги-дроу торопливо вытаскивают зачарованные скипетры, чтобы разделаться с противником, и очень хорошо разглядел эффекты ментальной атаки гларага. В одно мгновение тёмные эльфы воплощали собой бешеную ловкость, отпирая запоры и доставая завёрнутые жезлы — а в следующее они безвольными кусками мяса рухнули наземь, как марионетки с обрезанными ниточками, лишившиеся воли и мозгов. Один даже ухитрился нанизать себя на собственный скипетр.
