стала бы трагедией. А арест – и вовсе крушение жизни, полный и окончательный крах. Когда узнал, что ему светит, побелел, как небо, я уже думал, придется звать знахаря. Но ничего, крепкий мужик, устоял. Интересно, он что, с самого начала не понимал, чем дело кончится? Законов не знал?! Да быть того не может, их всех перед поступлением на службу так натаскивают, что некоторые старики, говорят, перед смертью в бреду бормочут тюремный устав.
– А он, случайно, не околдован? – спросил я. – Вдруг это часть какого-то хитрого заговора? Подчинить волю одного из стражей Холоми наверняка много желающих. И тогда получается, псих – не сам Глукомари Чала, а тот, кто наложил на него заклятие ради такой ерунды. Но это, как я понимаю, как раз вполне обычное дело для героев Смутных Времен.
– Это было первое, что пришло мне в голову, – кивнул Джуффин. – Но вроде бы нет. По крайней мере, никаких следов известных мне заклятий я не нашел.
– А не известных тебе не существует в природе, – подхватил я.
– Да почему же. Еще как существуют, – огорошил меня Джуффин. – Уверен, их полно. Я же все-таки самоучка, не забывай. Впрочем, начиная с определенного уровня погружения в магию, все мы в каком-то смысле самоучки, включая счастливчиков, с которыми столетиями возились великие учителя. Просто потому что не существует такой традиции, которая вмещала бы в себя всю магию целиком. До какого-то рубежа можно дойти, полагаясь на знания предшественников, а дальше – в одиночку через темный лес. Что найдешь, то твое, чего не заметишь – ну извини, сам дурак. А что касается заклинаний, в том числе подавляющих волю, самый простой и безотказный вариант их распознать – отвести человека на Темную Сторону и внимательно его осмотреть. Там любые следы магического воздействия как на ладони. Но Глукомари Чалу Темная Сторона не примет, никаких шансов. Поэтому мне пришлось целиком положиться на свой опыт и знания. А что их может оказаться недостаточно – ну, ничего не поделаешь. Такой риск всегда есть.
– Слушай, – сказал я, – а не может быть, что все это случилось из-за меня?
– То есть ты каким-то образом выбрался из камеры, встретил в коридоре первого попавшегося охранника, запугал его до полусмерти, заставил выйти во двор, метнул Смертный Шар и потребовал развлечений? – обрадовался шеф. – Отличная версия. Только я ее не приму. Просто потому, что довольно неплохо тебя знаю. Заполучив в лапы покорного твоей воле охранника, ты бы просто набил свою камеру гостями – когда еще представится возможность устроить вечеринку в Королевской тюрьме. А унылая имитация пробуждения Духа Холоми, увы, не твой стиль.
– «Каким-то образом выбраться из камеры» тоже не мой стиль, к сожалению, – вздохнул я. – В жанре «побег из тюрьмы» я, как выяснилось, бездарь. Поэтому в коридорах никто никого не ловил. Я сейчас не об этом. А о том, что мне стало скучно. И события сами собой начали складываться таким образом, чтобы меня развлечь. А бедняга просто подвернулся под руку реальности в тот момент, когда она панически металась по своей событийной кухне, прикидывая, что бы такое устроить, лишь бы я отстал.
– Мания величия у тебя в последнее время стремительно прогрессирует, – одобрительно сказал Джуффин. – Рад за тебя. Во-первых, с ней жить веселее, а во вторых, недооценивать себя в твоем положении настолько опасно, что лучше уж переоценить. И вот наконец-то переоценил, молодец, с почином! Впрочем, иногда действительно именно так и бывает: ты сразу получаешь то, чего захотел. А иногда – только дюжину лет спустя, и тогда внезапное исполнение давно забытого желания называется «неприятный сюрприз». Однако ответственности с других участников событий это, в любом случае, не снимает. Свободы воли их никто не лишал, как поступать, они выбирают сами – до тех пор, пока ты не наложишь на них соответствующее заклинание. Тогда конечно другой разговор. Но, как я понимаю, никаких заклинаний ты на этого шутника не накладывал. И вообще о его существовании не подозревал.
Я молча развел руками. Чего не было, того не было. Что тут возразишь.
– Но вообще мне нравится ход твоих мыслей, – заключил Джуффин. – Прекрасный способ избавлять преступников от тюрьмы, гораздо лучше Королевского помилования, с ним очень уж много бюрократической возни. А так: «Преступление было совершено, чтобы развеселить заскучавшего сэра Макса», – и служащие Канцелярии Скорой Расправы, горестно вздыхая, ставят на судебном протоколе печать «Невиновен». Буду иметь в виду, когда у нас закончатся места в тюрьмах и казенные средства на выдворение изгнанников за пределы Угуланда. Судя по последним отчетам Городской полиции и астрономическому числу жалоб на нерасторопность столичного Управления Полного Порядка, которыми негодующие граждане уже по самую макушку завалили Королевскую Канцелярию по надзору за работой государственных служащих, к тому идет. Хорошая в этом году выдалась осень. Веселая. Даже чересчур.
– Ну точно! – воскликнул я с неуместным в сложившихся обстоятельствах ликованием. – Вот же на что это похоже!
– Что на что похоже? – насторожился Джуффин. – Ты о чем?
– Аргументация, – объяснил я. – Все они примерно то же самое говорили.
– Объясни по порядку, пожалуйста, – потребовал Джуффин. И ехидно добавил: – Я бы не стал тебя затруднять, если бы мог прочитать твои мысли, но там почему-то одни междометия. И рефрен: «Твою мать, твою мать, твою мать». Выразительно, но недостаточно содержательно.
– Да ладно тебе. Нет там никакого рефрена. Ругаться я как раз люблю вслух.
– Весьма похвально. А теперь попробуй еще и рассуждать вслух. Это трудней, чем ругаться, не спорю, но ты наверняка справишься. Я в тебя верю. Давай.
