Она ползет к ним. Левая сторона ее головы осталась без волос. Лицо обгорело, хотя не слишком ужасно. Но она так рада, что нашла родных! И все же к радости примешивается что-то еще – и когда Сара шла на сцену, этого еще не было.
«Я что-то говорила, – думает Сара. – Речь на выпускном. И люди радовались. Они были счастливы».
– Оло?ва, – тихо произносит Саймон, подползая к жене. – Где Тейт?
Оло?ва качает головой:
– Не знаю.
Вдалеке слышится взрыв.
Чем чище становится воздух, тем лучше различимо кровавое месиво. Всюду трупы. Алопаям с Кристофером повезло. Вот оторванная голова. Нога. Туловище. Рядом на землю падает шапочка.
– Сара, началось! Это оно. Все по-настоящему.
Это Тейт. Он идет к ним, раскинув руки. Одна сжата в кулак, а в другой – кусок золотисто-зеленого камня величиной с грейпфрут с черными металлическими прожилками. Тейт на удивление чистый, будто все это его не коснулось. И улыбается, хотя рот полон крови. Тейт тоже когда-то был Игроком, но его время вышло. А теперь он чуть ли не рад за сестру, несмотря на то, что творится вокруг. Несмотря на смерть, разрушения, несмотря на то, что они знают, что приближается.
– Я нашел их! – Тейт уже в десяти шагах. Откуда-то доносится грохот еще одного взрыва. Тейт разжимает кулак и вкладывает камешек, который недавно висел у сестры на шее, в большой разноцветный камень. – Подходит идеально.
–
– Нукуми, – повторяет Сара безо всякого почтения.
– Что-что? – переспрашивает Кристофер.
– Ничего…
Ее слова заглушает новый грохот. Осколки металла от очередного взрыва разлетаются во все стороны. И шестифутовый стальной прут вонзается прямо в грудь Тейту. И все – его тоже нет. Погиб мгновенно. Тейт падает навзничь, все еще сжимая в руке подвеску Сары и зеленый камень с прожилками. Мать заходится криком; отец вопит: «Нет!» Сара не в состоянии вымолвить ни слова. Кристофер тоже словно онемел. Из груди Тейта сочится кровь. Широко раскрытые мертвые глаза смотрят в небо. Только ноги еще подергиваются, пока из него уходит жизнь. Но подвеска и зеленый камень целы.
Это не случайность.
Камни имеют особое значение.
Несут послание.
Началась Последняя Игра.
Яго Тлалок
Кеды Яго Тлалока скрипят по битому стеклу. Уже ночь, а фонари не горят. Вдалеке воют сирены, но в целом в Хульяке тихо. Еще недавно тут царил хаос – когда Яго направился в центр города, к кратеру, чтобы забрать то, что было ему ниспослано. Выжившие, обезумев, высыпали на улицы и принялись бить окна витрин, хватая все, что захочется. Отцу Яго эти грабежи не по душе – он опекает многие местные предприятия, но сам Яго свой народ не винит. Пусть порадуются мелочам, пока еще есть время. У Яго свое сокровище: в сумке за плечом лежит камень, еще теплый. Между зданиями рыщет горячий ветер, разнося всюду пепел и запах огня. Хульяку недаром называют Городом Ветра. В отличие от большинства местных жителей, Яго бывал за его пределами. Он совершил по меньшей мере по два убийства на каждом континенте, но в таких местах, где ветра нет, ему до сих пор непривычно.
Яго – Игрок 21-й Линии. Гитарреро и Хайу Марка произвели его на свет чуть более 19 лет назад. Родители Яго тоже некогда были Игроками – с разницей в несколько лет. Теперь же они управляют этой частью города, получая долю со всего – и с законного бизнеса, и с торговли запрещенными товарами, которая идет в темных переулках района. В некотором смысле они еще и филантропы: на свои деньги, зачастую грязные, они открывают школы и содержат больницы. Рука закона их не трогает, поскольку семья Тлалоков – слишком уж ценный ресурс. Уже через несколько месяцев Яго выбыл бы из кандидатов на Игру и подключился к семейному бизнесу. Но теперь все империи рухнут.
Внезапно из узкой улочки неподалеку выворачивает тройка теней. Они преграждают Яго путь и смотрят на него хищными глазами.
– Что тут у тебя, дружок? – шипит одна из теней, указывая на сумку Яго.
Он в ответ оскаливает безупречно ровные белые зубы. На верхних резцах у юноши золотые коронки, инкрустированные двумя маленькими бриллиантами, которые сверкают в лунном свете.
Троица шакалов отшатывается.
– Извини, Фео, – говорит предводитель, – мы тебя не узнали.
Им и положено бояться, но только не Яго и не его могущественной семьи, а того, что скоро начнется. Яго – единственная надежда для всех этих людей.
