– Теперь мы одни, Василий, но это ненадолго, – продолжил как ни в чем не бывало Лобань, – и прежде, чем ты начнешь меня спрашивать, что… для представителя твоей расы вполне естественно. Первый вашего рода был назначен дающим имена[68], вам на все нужно навесить ярлычки под номерами и составить каталог. Если бы ты нашел время и узнал, кто такой Чен Лобань в китайской системе верований, то мне бы не пришлось сейчас представляться. Итак, я – Мамона, сын Рассат Тиннина, предводитель демонов-искусителей, честь имею! – На этом оратор сделал эффектную паузу и менее помпезным тоном сказал: – Прежде чем мы продолжим, Володя, было бы неплохо, если ты закроешь рот, а то у меня стойкое ощущение, что я беседую с сельским дурачком. Ты давно догадался, что и я, и Беппе, и Чирчу не являемся, мягко говоря, добрыми христианами. Хотя Иисуса мы все уважаем, особенно после того, что он устроил в Плавильне[69]. Но в силу врожденных особенностей, кроме недоброго доктора, принадлежим к антагонистической группировке, которую, на мой взгляд, несправедливо причисляют к однозначному Злу. Но дело не в нас, а в тебе! Ответь мне, кто ты?
Вопрос был явно нериторический, Лобань-Мамона ожидал ответа, благосклонно глядя на меня. Предмет обсуждения оказался не таким простым, каким казался на первый взгляд. Особенно когда его задает один из столпов преисподней. Кто я?
– Человек прежде всего… – начал я, не зная, чем продолжить эту фразу.
Мамона и не ожидал продолжения:
– Отчасти верно, мой юный друг, но только наполовину! Если быть абсолютно точным, то на три четверти. Учитывая, что я, твой отец, демон только наполовину. Соответственно…
Глава искусителей собирался продолжить свое исследование гамет[70].
Я прервал его:
– Постой, нечистый, ты лжешь, у меня есть родители: отец и мать. Они живы до сих пор…
– Это ты считаешь себя обязанным этим людям появлением на свет, но это не так! Твоя мать, великая женщина, погибла, защищая тебя, я и теперь скорблю по ней… – Неожиданно Мамона вскочил из кресла и пронесся, как вихрь, вокруг зала, ноги его слились в неясные мазки, так быстро он бежал, сделал два круга и остановился. Черты его одутловатого лица страшно исказились, и он проорал куда-то в сторону: – Я страшно отомщу, легенду сложат о мести Мамоны, и отсвет мучений виновных озарит мой путь в веках!!!
Внезапно все закончилось, Мамона успокоился, вернулся в кресло, принял образ добродушного толстяка, и, если бы не прокушенная нижняя губа, можно было бы подумать, что мне все привиделось: он даже не запыхался.
– Не обращай внимания, – поспешил успокоить меня новоявленный папаша, прижигая сигарой ранку, – ты привыкнешь, у демонов частенько случаются приступы неконтролируемого гнева, это иногда мешает общению, но для тебя абсолютно безопасно. Рому налить?
Я хотел было согласиться, но вспомнил про лярв и помотал головой.
Мамона сидел, вперив невидящий взгляд куда-то в угол, забыв про все на свете. Тени суетились на его лице, то сгущаясь возле рта и вокруг глаз, то играя, будто языки пламени, на его лбу.
Наконец он заговорил:
– Мы чужие здесь, сын, но за долгие годы научились жить на этой планете и даже сумели органично влиться в местную духовную и светскую жизнь.
– Я не вполне… – начал было я расставлять точки над «е»[71].
Мамона меня остановил:
– Нет, ты совсем! Наберись терпения и дослушай до конца. Начнем с моего отца, а твоего деда, Рассат Тиннина, тогда известного под именем Гагтунгр. Он прибыл на Землю около десяти тысяч лет назад с планеты Тартар, из системы Лангор. В вашей системе координат это HD 10700 F, Тау Кита. Его беспокоили раны, нанесенные сородичами во время заварухи, которая закончилась гибелью их родной планеты. Все, кто выжил, разлетелись в разные стороны. Пару сотен лет твой дед приходил в себя, согреваясь возле ядра планеты Земля, но тартары[72] не могут долго сидеть без дела, да и с обстановкой следовало разобраться. Поверхность планеты для него не годилась, и для начала исследованию подверглись горячие недра, примыкающие к ядру.
Как ему тогда показалось, планета была почти необитаема, встречались огненные стихиалии, но они не обладали разумом, в тартарском понимании это даже не животные, скорее амебы. Но опыты управления флеймами[73] оказались успешными, и проворные огоньки стали глазами и ушами твоего деда. На поверхности, вблизи действующих вулканов, удалось получить больше сведений о внешней среде и выявить разумные формы жизни.
Тартарам чужды гуманизм и сентиментальность вследствие подавления интеллектом эмоций, на этом строится вся их культура. Поначалу Рассат захотел поработить слабые местные формы жизни и наслаждаться безграничной властью над планетой.
Но, помня о Судном дне Тартара, Рассат не стал торопиться с получением контроля над всем и вся, ведь его соотечественники добились многого в этом направлении, но в целом потерпели неудачу космического масштаба.
Ему удалось приручить нескольких аэров[74] и с их помощью обнаружить не только тогдашних животных и
