первому. Просто тупо оторвали башку. Сшибли с ног и перекусили шею, словно зубочистку.
— Больно было? — сочувственно брякнул я.
Женя невесело хмыкнул.
— Прилично. Мало не показалось. До сих пор мурашки по коже. Но недолго. Страшная боль где-то на секунду — я даже заорать не успел. Затем — полный рауш. Очнулся уже тут. Последнее, что видел, — длинные клыки в моей крови перед глазами. Потом — все.
— Задница, — подвел я итог. — Влипли.
Упрекать друга не хотелось, я никогда не принадлежал к разряду тех добряков, что с удовольствием вставляют ближнему спицу в свежую рану. На Женьке и так лица не было. От моих слов его голова опустилась. Переживал, что подвел меня. Крепко подвел.
— Ладно, брат. Всякое может случиться. Рассудком от потрясения не двинулся — и то хорошо. Впредь будем умнее, — вздохнул я.
— Угу. А теперь что же, я вне игры? Кранты? Сливай воду и проветривай?
— Почему? Покуришь до понедельника, возродишься кем-то. Может, в новом обличье будешь еще полезней, чем в человеческом.
Женя вздохнул.
— К Грации зайди. Объясни, как сможешь. Ждать будет, расстроится девчонка.
Мне захотелось скрипнуть зубами. Вот увалень — вся наша затея под угрозой, а он только о своей крале и думает! Но я сдержался.
— Ладно. Не перегрейся, как примус. Все как-нибудь образуется. По крайней мере на Земле имеется мало людей, которые точно знают, что жизнь после смерти продолжается. И ты — один из них. Как говорится, жизнь — это очередь за смертью, но некоторые лезут без очереди.
— Кто это сказал?
— Адольф Гитлер.
— Тоже мне — нашел, кого цитировать.
Женька запустил пятерню в короткий ежик волос, потом поднялся, прошел на кухню, и я услышал жалобное звяканье бокала и деревянный хлопок барной дверцы.
ГЛАВА 19
Так и хочется сказать — мы заседали в Колонном Зале Капитула. На самом деле зал не был колонным. Скорее его можно было назвать «статуйным». Все пространство зала занимали скульптуры, большая часть которых изображала женщин разной степени распущенности (Женька выразился бы крепче и конкретней), а также воинов в полном боевом обмундировании с оружием в руках, застывших во всяческих эффектных героических позах. Смысл сего, как мне представлялось, доходчиво излагала фраза типа: «сражайтесь, храбрые мужи, и будете соответствующим образом вознаграждены». За высоким белоснежным мраморным столом кроме меня располагались пятеро Авгуров: Спириус собственной персоной, уже знакомый мне Северин, Юстина (сегодня в более скромном одеянии, чем обычно) и еще трое граждан, доселе мне неизвестных: Квирина — блондинка с коротким каре в длинной тоге, похожей на банную простыню, Тибериус — молодой парень, слабо гармонирующий со своим звучным именем и смахивающий на стриптизера из ночного клуба в отставке, такой же рельефный и слащавый, Ювеналий — в противоположность Тибериусу, могучий, суровый, мрачный мужик в кожаном панцире со свежим багровым шрамом через всю шею. Шрам меня позабавил, так как любое целительное зелье легко могло его убрать, но, видимо, Ювеналий оставил рубец из соображений украшательства своего и без того брутального обличья. Помня о подсознательном стремлении людей к идеалу и их стандарту мышления в формате книжной иллюстрации или киношной картинки, я украдкой придирчиво рассмотрел внешность лидеров Альба Лонга и без труда определил их кумиров. Квирина — омоложенная копия Мэг Райан, Тибериус — бесстыдный плагиат с Колина Фаррела, а Ювеналий походил на старшего брата Джэйсона Стетхэма, обожравшегося в молодости стероидов. Юстина отличалась индивидуальностью. Не успел я мысленно отправить ей по этому поводу комплименты, как сам себя тут же оборвал. Стоп! Она же… Не может быть! Это же точь-в-точь Ракель Уэлч, загораживающая своим сексапильным телом ход в стене в фильме «Побег из Шоушенка»! Молодцы! Все как один! Я на Совете Авгуров или на заседании Киноакадемии? Кому вручаем «Оскара»? А Спириус говорил, что артисты вышли из моды! Брехня! Любопытно, на кого похожи в Мидгарде Елена и Арина? Может быть, моя женушка избрала себе внешность Энди Макдауэлл? Или Камерон Диас? Мои размышления прервал Верховный Авгур, предоставив мне право вступительного слова.
Я поблагодарил Спириуса за честь и ничтоже сумняшеся доложил высокому собранию сильных мира сего о нашем «косяке», после чего умолк, ожидая их реакции. Первым нарушил молчание Северин:
