Соколовым, с чего это у их не такого уж святого братца внезапно прорезались крылья? И потом, это что же получается: он слиняет, а мне одной отдуваться и оправдываться перед Егором?! Да щас!
— А ну стоять! — неожиданным хором рявкнули я и Егор, с несколько озверевшим лицом ворвавшийся в купе.
Я мысленно восхитилась его скоростью: в прошлый раз он от нас почти пять минут возвращался к себе в СВ. А сюда долетел секунд за двадцать. Вот что значит — правильная мотивация!
— Ты куда намылился?! — грозно прорычал старший Соколов.
Шурик бросил последний тоскливый взгляд за окно и обернулся.
— Уже никуда, — ответил со вздохом, но вдруг резко поменял тон. — А ты сюда по делу или как? Опять будешь нас тасовать? Тогда давай в темпе, а то, знаешь ли, спать хочется.
Взгляд Егора, и без того не лучившийся теплом и доброжелательностью, стал совсем убийственным.
— Спать?! — повторил он, сжимая кулаки. — С кем?! С Евой?!!
— Конечно, с Евой! — из-под руки парня угрем проскользнула в купе Наташка. — А еще с Богданом и Полиной! Видишь, они здесь все спят, одной большой толпой? И ни один, между прочим, не рад тебя видеть. Чего примчался-то среди ночи?!
Соколов скрипнул зубами:
— Хочу узнать правду!
— Так это тебе не сюда, — встала между Шуриком и Егором Игнатова. — Это тебе в Wikileaks. Хочешь, ссылочку подскажу?
Соколов поджал губы и, мотнув головой, попытался обойти Наташку справа. Не тут-то было! Девушка прыгнула следом, буквально грудью став на защиту Шурика (который усиленно делал вид, что присутствие брата его не только не напрягало, но и вообще мало касалось).
— Я серьезно! — щебетала Игнатова. — Телефон у тебя хороший, Интернет быстрый. Попробуй, а? Вдруг поможет? И народ своей злобной рожей пугать не будешь.
— Так, женщина! — не выдержал Егор. — Не доводи до греха: уйди с дороги! Вместе со своими ссылками, пока я тебя тоже кое-куда не послал.
— Эй! — обиженно нахмурилась Игнатова, и это слегка привело Егора в чувство.
— Прости, Наташка, но я сейчас не склонен шутить, — серьезно заявил он. — Не тот момент. Пожалуйста, отойди в сторонку.
И, обхватив ее за плечи, буквально оттащил на Полинкину полку. А потом снова обернулся к Алексу.
— Что тебя связывает с Евой, брат? — спросил, пристально глядя ему в глаза, и я вдруг поняла, что никогда так сильно не хотела услышать честный ответ.
Зачем он был мне нужен, наверное, и сама не смогла бы объяснить. Я ведь и так прекрасно знала правду. И еще — причины, по которым ее нельзя было озвучивать вслух (ну да, Егорушкин инфаркт числился одной из первых). Но это странное желание — чтобы о тебе заявили всем, громко и честно, оно, наверное, живет в каждой девушке, даже самой независимой и свободолюбивой. А в моем случае — не только скромненько живет, но и вопит о себе в полный голос. Потому как не сильно-то я и независимая. А феминисток вообще никогда не понимала.
И это, наверное, как-то отразилось у меня на лице, потому что Алекс смерил его взглядом, улыбнулся и ответил:
— Я ее люблю.
Та-та-та-там! Он все-таки это сказал. И мне (да-да, вот такая я неоднозначная личность) вдруг сразу перехотелось это слышать. Приятно, конечно, и все такое. Только немного не по себе стало, когда увидела дергающийся глаз Егора. И когда Богдан тихо протянул:
— Фигли, храбрый ты, чувак… — желание исчезло окончательно.
— Кажется, он его сейчас убьет, — прошептала Полина, в сердцах вцепившись Наташке в ключицу. Та охнула — клешня у Казаковой всегда была на редкость могучей, и попыталась вырваться, но куда там! От Полечки еще никто так просто не уходил, а уж субтильные болтливые американские студентки — и подавно. — Ты зачем ему все растрепала?! — грозно проворковала готесса на ухо блондинке.
— Вы же сами попросили помочь! — проскрипела в ответ Игнатова. — Так что можете не благодарить!
— За что?! — не поняла Полина. — За братоубийственную войну в пределах одного маленького купе?! Или ты решила, что Соколовых и так слишком много, а значит, одним можно пожертвовать?
— Ничего подобного! — отрезала Наташка, отчаянным усилием выдергивая плечо из рук Полины и резко поворачиваясь к ней лицом. — Или ты думаешь, я Егора не знаю?! Он вот сейчас из ступора выйдет, немного поорет и смирится.
Я с недоверием покосилась на старшего брата: может, Наташка и знает своего «кобелину», но он не выглядел тем, кто собирался смиряться. Наоборот! Больше было похоже на то, что он сейчас лопнет от переполнивших его эмоций. И чтобы никто не сомневался, счастьем или радостью там не пахло. Скорее, Гневом. Причем именно так — с большой буквы.
— Да как ты можешь бросаться такими словами?!! — возопил Егор наконец. — Она же не Катенька или Юленька какая-нибудь. Она Евоч… Ева то есть! Ева!!!
Алекс ухмыльнулся:
