Тот сразу принимается за дело. Потом, словно вспомнив что-то, вздрагивает:
– Сьере граф, а что это за исчадие Нижайшего? – И показывает на покрытую тканью клетку.
– Это не исчадие Нижайшего. Просто несчастная переболела редкой болезнью. Не слышал? Биномом Ньютона.
Слуга отрицательно мотает головой. Кажется, та сейчас отлетит. Изо всех сил удерживаясь, чтобы не рассмеяться, выдаю на-гора:
– Те, кто заболел и смог выжить, после неё становятся такими – серая кожа, светлые волосы и глаза, острые уши.
Парнишку передёргивает.
– Какой ужас! Сьере граф, а если она больна, то почему вы держите её в клетке, а не лечите?
…Что бы такого сказать, а? Придумал!..
– Спасаю вас от заражения. Вдруг она плюнет на вас, тогда вы станете такими же. Если, разумеется, выживете.
– Получается, это страшная болезнь, сьере граф?
– Очень страшная. Человек перестаёт делать что требуется, начинает только думать. Над самыми простыми вещами. А потом из головы у него начинают расти уравнения и квадратные корни.
– Корни?! Квадратные?!!
– Да. Представляешь? Именно квадратные. И пока они не отсохнут сами – ты всё думаешь, думаешь, а голова у тебя распухает до такой степени, что становится больше тела. Ну а когда корни созревают и отсыхают, становится вот такой, как у неё. Ушастой.
– Какой ужас… – бормочет парень и, собрав посуду, торопливо убегает.
Я, не выдержав, всё-таки смеюсь, пусть и вполголоса. Подхожу к кровати, стаскиваю сапоги, ложусь поверх одеяла, накрываясь меховой полостью. Раздеваться полностью лень, потому что скоро опять подниматься и идти контролировать, как продвигаются дела у сборщиков-поисковиков. Того, что, вернувшись, люди разболтают всем о находке, я не боюсь. О том, что это упало с неба, знает лишь Юрика дель Рахи. А она – ещё одна компаньонка моей матушки. Для всех остальных же – это остатки строений древних людей. Нормальная легенда. Теперь ещё пойдут страшные рассказы про Бином Ньютона, спящий в развалинах… Снова беззвучно смеюсь и незаметно для себя засыпаю.
Ближе к вечеру меня бесцеремонно будят. В шатёр вваливается Грам с радостным криком:
– Сьере граф, прокопали!
Пояснений не требуется. После собственных похорон я распорядился выкопать туннель к люку человеческого транспортника, который лежит на боку. И вот теперь я могу попасть внутрь. Как и Малый Лист, корабль здорово раздолбало. И особой надежды, что передатчик уцелел и я смогу подать сигнал бедствия на родину, у меня нет.
Торопливо вскакиваю с койки, напяливаю сапоги, набрасываю свой любимый, подбитый мехом чёрного волка плащ и выскакиваю наружу. На улице уже сумерки, но это не страшно. Вместе с семенящим сбоку Грамом спешу к раскопу. Яма, скажем так, впечатляет. Осматриваю люк. Нет ни перекосов, ни вмятин. Значит, техника может сработать. Откидываю крошечную панель сбоку входа. Неудобно, потому что она над головой. Ну да справимся. Набираю намертво впечатанную в память комбинацию. Мгновение ожидания – и массивная диафрагма с тихим гулом складывается, уходя в обшивку. Ура! Грам стоит рядом с открытым ртом. Включается автоматика, разгораются лампы освещения – становится светлее. Отлично! Даже не мог мечтать о таком! Реактор, как я вижу, работает. А что сейчас панели тускло светятся, так, простите, четыре года на консервации! Да ещё в вакууме. Минимум пять суток нужно для выхода на нормальный рабочий режим после такого. Впрочем, время пока терпит, а там всё станет ясно. Но сейчас мне необходимо сделать одну вещь. Очень важную и нужную…
Легко подтягиваюсь на руках и оказываюсь внутри. Осматриваюсь. Можно пройти дальше. Правда, придётся карабкаться на четвереньках, но сейчас мне не до сохранения достоинства, и я лезу вверх по лежащему почти под острым углом коридору. Да будет благословен тот, кто придумал покрытие для космических кораблей! Ноги по нему не заскользят при всём желании, и я поднимаюсь по стене, словно по обычной дороге. Куда сложнее удержать равновесие. Но я справляюсь… Вот и рубка. Увы, в стене зияет рваная пробоина, через которую внутрь летит снег, идущий снаружи. Панель электронного мозга мертва. Причём необратимо. То ли метеорит, то ли снаряд саури разворотил хрупкую начинку, и всё вокруг блестит крошевом интеллектпанелей. Так что мнемокристалл управления, положенный мной первым перед смертью в подлокотник командирского кресла, бесполезен… Ладно. Сейчас и темно, и уже поздновато. Завтра с утра посмотрю более тщательно. С этой мыслью выхожу из рубки.
Зайти к себе? Недолго думая поворачиваю по коридору и пробираюсь к своей каюте. Надо бы захватить кое-что… Вот она. Открываю двери, влезаю внутрь небольшого помещения. Отпираю дверцу сейфа. Та щёлкает и повисает на петлях, выворачивая содержимое наружу. Не страшно. Разгребаю кучу накладных, которая уже никому не понадобится. В самом низу – мой офицерский бластер в кобуре и запасные энергокристаллы. Беру его, щёлкаю предохранителем. Умеют же у нас в Империи делать вещи! Индикатор заряда весело горит зелёным, показывая, что оружие полностью работоспособно и готово к бою. А ещё – мой меч русского офицера. Ну, господа феодалы… Я вернусь из Рёко, и мы побеседуем… Достаю из шкафа в углу каюты небольшой плоский чемоданчик. Там моя коллекция древней музыки и проигрыватель. Заодно прихватываю аптечку, валяющуюся у переборки. Она мне очень пригодится в походе. Да и сейчас. В шатре в клетке сидит раненая саури. Не местной же медициной лечить её, в конце концов? Спрыгиваю на землю, Грам смотрит на меня, на вещи в моих руках.
